на наш Телеграм
После смерти патриарха Тихона самым авторитетным иерархом можно было бы назвать митрополита Казанского Кирилла (Смирнова). Но сегодня о нем вспоминают разве что любители истории. Какие метаморфозы церковной истории и церковного сознания привели к такому диссонансу? Поразмыслим об этом в день 85-летия мученической кончины святителя Кирилла.
Странное послание
Странное послание получил в середине 1929 года митрополит Нижегородский Сергий, временно возглавлявший в ту пору Российскую Церковь. Даже не послание. А отправленную митрополитом Казанским Кириллом митрополиту Сергию «для сведения» копию своего письма одному из викарных епископов.
В этом письме ссыльный Казанский митрополит разъясняет своему викарию, что Заместитель патриаршего местоблюстителя митрополит Сергий грубо превысил свои полномочия, учредив так называемый Временный Патриарший Синод. Не признавая прав митрополита Сергия на «коренное изменение системы церковного управления», митрополит Кирилл отныне не считает нужным выполнять его административные распоряжения и, более того, воздерживается от евхаристического общения с Заместителем местоблюстителя. «Такое отношение к митрополиту Сергию и его Синоду, — пишет митрополит Кирилл, — я не понимаю как отделение от руководимой митрополитом Сергием части Православной Церкви, так как личный грех митрополита Сергия относительно управления Церковью не повреждает содержимого и этой частью Церкви православно-догматического учения».
Получив это необычное письмо, Заместитель местоблюстителя патриаршего престола выдерживает паузу, а затем пишет митрополиту Кириллу обстоятельное увещание.
Вы порвали с нами евхаристическое общение и в то же время не считаете ни себя учинившим раскол, ни нас состоящими вне Церкви. Для церковного мышления такая теория совершенно неприемлема — это попытка сохранить лед на горячей плите. … Не отрицаю, что первый епископ подлежит суду епископов своей области, но суду всех их в совокупности, а не суду каждого из них в отдельности. А чтобы каждый епархиальный архиерей, единолично осудив деятельность первого епископа, мог тотчас же отказывать ему в каноническом послушании и порвать с ним евхаристическое общение, это нечто совершенно неслыханное с точки зрения церковных канонов. … В каком-то из своих писем Вы оправдываете свои действия тем, что кроме церковных канонов у епископа есть еще «иерархическая совесть», которая может его уполномочить действовать даже вопреки всяким канонам. Но это опять мысль совершенно нецерковная, открывающая дверь самому необузданному произволу и самочинию, чтобы не сказать самодурству… Если наша «иерархическая совесть»… нам рекомендует бесчиние, то безопаснее обратиться к духовнику и раскрыть ему свое духовное состояние, как это делается при всяком искушении.
В словах митрополита Сергия, выдающегося знатока канонов, все разложено по полочкам. Аргументы убедительны и очевидны.
Непонятно лишь одно: как же митрополит Кирилл, а вместе с ним десятки архиереев и бессчетное число священников и мирян, могли не соглашаться с такими бесспорными доводами? Неужели то, что сегодня очевидно для нас, было не столь же очевидно для них?
Не столь очевидно
Все-таки мы, чада Русской Православной Церкви XXI века, несем в себе традицию и стиль, в немалой степени сформировавшиеся во времена окормления Церкви Святейшим Патриархом Сергием и его соработниками. Мы — церковь Патриарха Сергия, и незачем преуменьшать влияние его незаурядной личности на наше мировоззрение.
А ведь при других исторических обстоятельствах мы могли бы стать Церковью его оппонента, митрополита Кирилла. Да еще как могли бы!
В конце 1924 года Патриарх Тихон в последний раз переписывает свое духовное завещание с именами трех кандидатов на должность Местоблюстителя патриаршего престола. Первым в этом списке оказывается имя митрополита Казанского Кирилла. Именно он вступил бы в права патриаршего Местоблюстителя, если бы находился на свободе в момент кончины Патриарха. Но, как назло, в тот самый момент он прозябал в отдаленной ссылке.
Скончался Святейший Тихон. Понесший крест местоблюстительства митрополит Крутицкий Петр уже через несколько месяцев был заключен под стражу. После этого удержать бразды церковного правления пытались с переменным успехом сразу несколько иерархов.
Тогда епископы, уставшие от чехарды в вопросе возглавления Церкви, предприняли отчаянную попытку тайно избрать нового патриарха. Закончились эти тайные выборы лишь чередой арестов их организаторов и участников. Но перед этой грустной развязкой все же удалось собрать голоса почти всех российских архипастырей. Подавляющее большинство голосов было отдано за кандидатуру митрополита Казанского Кирилла.
Можно сказать почти наверняка, что, если бы в то время состоялся церковный Собор (которого все так ждали в 1927 году) и свободное избрание первоиерарха, — то новым предстоятелем Церкви стал бы Патриарх Кирилл I. Но до ближайшего Собора со свободными выборами было еще очень далеко.
Очень далеко
Кажется, к 1929 году уже никто не питал иллюзий на эту тему. «Не отказывая моим суждениям в некоторой доле справедливости, — пишет митрополит Кирилл в ответ на увещания митрополита Сергия, — Вы убеждаете меня признать “хотя бы излишнюю поспешность моего разрыва с Вами и отложить вопрос до соборного решения”. Между тем в обращении… о благовременности отмены клятв Собора 1667 года Вы вместе с Синодом признаете, что “ожидать для этого нового Поместного Собора равносильно почти отказу от решения вопроса”. Значит, к такому отказу Вы и призываете меня предложением ждать соборного решения, чтобы, таким образом, не мешать врастанию в церковную жизнь незаконного порядка, для накопления за ним такой давности, при которой возможность существования какого-либо другого церковного строя станет уже преданием». Так писал митрополит Кирилл, наблюдая зарождение традиции и стиля Церкви митрополита Сергия.
…А давайте немного пофантазируем? По каким неписаным обычаям, при каком «порядке» и «церковном строе» мы могли бы сейчас жить, если бы Церковь в те давние годы пошла по пути митрополита Кирилла? А чтобы не ходить далеко за примером, перечитаем наставления владыки Кирилла своей пастве, данные через своего викария в том самом письме (копию которого получил летом 1929 года Заместитель патриаршего местоблюстителя).
Как быть верующему человеку, если его сильно смущают действия церковного руководства? Казанская паства ждет от своего ссыльного митрополита ответов на мучающие вопросы: «Можно ли ходить, можно ли молиться, можно ли приобщаться Св. Даров в той церкви, где поминают митрополита Сергия?» Коротко и ясно: да или нет?
«Воздержание от общения с митрополитом Сергием, — отвечает митрополит Кирилл, — …признаю исполнением своего архипастырского долга. Этим воздержанием с моей стороны ничуть не утверждается… якобы безблагодатность совершаемых сергианами священнодействий и таинств (да сохранит всех нас Господь от такого помышления), но только подчеркивается нежелание и отказ участвовать в чужих грехах. Посему литургисать с митрополитом Сергием и единомышленными ему архипастырями я не стану, но в случае смертной опасности со спокойной совестью приму… последнее напутствие от священника Сергиева поставления или подчиняющегося учрежденному им Синоду, если не окажется в наличии священника, разделяющего мое отношение к митрополиту Сергию… Так же, по моему мнению, может поступать и каждый священнослужитель, разделяющий мое отношение к митрополиту Сергию…
Что касается мирян, то участвовать деятельно в церковно-приходской жизни приходов, возносящих имя митрополита Сергия за храмовым богослужением… по совести не следует, но само по себе такое возношение имени митрополита Сергия не может возлагаться на ответственность мирян и не должно служить для них препятствием к посещению богослужения и принятию Св. Даров в храмах, подчиняющихся митрополиту Сергию, если в данной местности нет православного храма, хранящего неповрежденным свое каноническое отношение к Местоблюстителю патриаршего престола».
Как-то так. Ни одного прямого наставления; священнослужитель «может поступать…», а может и не поступать! Ни одного простого правила для автоматического исполнения, все какие-то «если…» да «по моему мнению…». Советы митрополита Кирилла своей казанской пастве кажутся столь же неточными, «неудобовразумительными», как советы апостола Павла христианам древнего Коринфа. И (как и письма апостола Павла) не содержат ни одной ссылки на каноны.
Каноны
«Если мы с Вами одинаково полноправные члены Св. Православной Церкви, — пишет митрополит Сергий митрополиту Кириллу, — то это необходимо должно выразиться в евхаристическом общении между нами… Во Святом Причащении для верующего церковника совершитель далеко отступает на задний план; верующий вступает в непосредственное общение со Христом… Мыслим ли для верующего отказ из-за совершителя?.. Поэтому-то правило Антиохийское 2-е гласит: “Все входящие в Церковь и слушающие Священное Писание…, но по некоему уклонению от порядка не участвующие в молитве с народом или отвращающиеся от причастия Св. Евхаристии да будут отлучены от Церкви…”»
Заместитель местоблюстителя приводит текст соборного правила, как бы не замечая, что современная ему Церковь не руководствуется этим правилом. А руководствуется Катехизисом митрополита Московского Филарета, предписывающим мирянину причащаться Святых Тайн от одного до четырех раз в год. Что абсолютное большинство тех, кто входит в храмы Российской Церкви и слушает Писание, — не причащается Святых Тайн по окончании Литургии. И, таким образом, этот древний канон нарушается повсеместно. Как и добрая половина остальных канонов. Поскольку каноны, в отличие от догматов, — это изменяемая в истории часть церковного Предания.
И как же разобраться во множестве старинных канонов, как определить критерии применимости того или другого из них к современной жизни? Наверное, это дело церковных интеллектуалов и мудрых архипастырей, промыслом Божиим поставленных у церковного кормила. А наше дело — получать от них готовые рецепты для стандартных жизненных ситуаций. Так проще и надежнее.
Так или примерно так жили иудеи во время земной жизни Спасителя — когда особая каста людей, знатоков Закона, хранила «предание старцев» и, по мере надобности, сообщала его в нужных дозах невежественному народу. Добрая ветхозаветная практика. Пусть и игнорирующая то обстоятельство, что Святой Дух, когда-то давным-давно начертавший буквы древних канонов, и поныне свободно дышит в соборной полноте Церкви.
«…Не злоупотребляйте, Владыко, буквой канонических норм, — отвечал митрополиту Сергию митрополит Кирилл, — чтобы от святых канонов не остались у нас просто каноны. Церковная жизнь в последние годы слагается и совершается не по буквальному смыслу канонов. Самый переход патриарших прав и обязанностей к митрополиту Петру совершился в небывалом и неведомом для канонов порядке, но церковное сознание восприняло этот небывалый порядок как средство сохранения целости патриаршего строя».
«Не забудьте, что вражду Вы создаете, главным образом, с теми, кто за время существования обновленчества… своим православным чутьем, не зная писаных законов, безошибочно определяли подлинную церковную правду и возвращали к ней самих пастырей, пошатнувшихся было на своей церковной стезе, вследствие книжнического пользования писанными церковными правилами».
«Если в данном случае есть с моей стороны попытка, то не к сохранению льда на горячей плите, а к тому, чтобы растопить лед диалектически-книжнического пользования канонами и сохранить святыню их духа. Я воздерживаюсь литургисать с Вами не потому, что тайна Тела и Крови Христовых будто бы не совершится при нашем совместном служении, но потому, что приобщение от Чаши Господней обоим нам будет в суд и осуждение, так как наше внутреннее настроение, смущаемое неодинаковым пониманием своих церковных взаимоотношений, отнимет у нас возможность в полном спокойствии духа приносить “милость мира, жертву хваления”»…
Ой, все
…Ну хватит уже. Пофантазировали — и будет. Не может же в современной церковной жизни быть ничего похожего. Страшно подумать, что случится, если каждый из нас, сегодняшних, вдруг начнет толковать каноны, Священное Писание и Предание — по своему уму и своей совести.
Этак, по образному выражению митрополита Сергия, «в церковном чине произойдет настоящий хаос, угрожающий конечным расстройством церковной жизни». И что это получится за «Церковь митрополита Кирилла»? Как вы представляете себе такую странную Церковь? Как ее представлял себе сам митрополит Кирилл?
«Наша епархия теперь вот! — сказал как-то владыка Кирилл и широким жестом показал на сидевших в комнате двух-трех близких ему людей. — Теперь мы совсем по-иному должны сознавать свои задачи. Довольно мы ездили в каретах и ничего не знали…» Фраза эта прозвучала летом 1923 года, когда святитель прозябал в ссылке в городе Усть-Сысольске.
В следующем, 1924 году ему довелось проведать Москву. В то время Е. А. Тучков, «куратор» Церкви от ОГПУ, позволил Патриарху Тихону возродить все структуры центрального церковного управления (упраздненные несколькими годами ранее). И вернуть из мест лишения свободы многих архиереев для участия в этой работе.
Условием Тучкова было введение в состав Высшего Церковного Совета одиозного обновленческого деятеля, протоиерея В. Д. Красницкого. Патриарх Тихон, на ощупь искавший пределы компромисса с новой властью, согласился на это условие (невзирая на смущение паствы). Ссыльные архиереи начали съезжаться в Москву, среди них оказался и митрополит Кирилл.
— Я болею сердцем, что столько архипастырей в тюрьмах, и мне обещают освободить их, если я приму Красницкого, — посетовал Святейший Тихон Высокопреосвященному Кириллу при личной встрече.
— Ваше Святейшество, о нас, архиереях, не думайте. Мы теперь только и годны на тюрьмы, — отвечал митрополит.
Мы не знаем всего содержания того полулегендарного разговора. Но точно знаем последовавшие за ним события. Вскоре появилась резолюция Патриарха, прекращающая дело об учреждении Высшего Церковного Управления и переговоры с Красницким. И в будущем Святейший Тихон уже не шел на серьезные уступки ОГПУ. Через полгода он в последний раз перепишет свое духовное завещание, указав митрополита Кирилла первым кандидатом в местоблюстители на случай своей кончины.
Сам же митрополит, вскоре после встречи с Патриархом, отправился обратно в ссылку. А сразу по ее окончании был сослан без суда в еще более глухой угол Зырянского края.
…Так что не будем фантазировать. История не имеет сослагательного наклонения. Митрополит Кирилл не мог (не хотел?) быть на свободе в момент смерти Патриарха Тихона, а значит, и не смог бы вступить в обязанности местоблюстителя. Не мог он находиться на свободе и в 27-м году, даже если бы в тот год удалось провести чаемый всеми Собор и выбрать патриарха. Да, впрочем, и Собор бы никто не позволил созвать.
Просто митрополит Сергий оказался более прозорлив. Не случайно же мы живем в его Церкви. Когда мир возвращается в суровые ветхозаветные времена — поневоле приходится строить церковную жизнь по добрым ветхозаветным лекалам.
А у митрополита Кирилла был лишь один настоящий шанс стать главой Российской Церкви. Он выпал в феврале 1927 года, в вятской тюрьме, где владыка томился уже два месяца после очередного ареста.
В тюрьму явился сам Тучков, специально приехавший из Москвы. Боец невидимого фронта говорил о грядущих изменениях в судьбе заключенного митрополита, намекал на предстоящие улучшения государственно-церковных отношений. Выражал уверенность в том, что разговаривает с будущим патриархом. Тучков выдвинул митрополиту Кириллу лишь одно условие: «Если нам нужно будет удалить какого-нибудь архиерея, Вы должны будете нам помочь».
Владыка соглашался: «…я скажу: брат, я ничего не имею против тебя, но власти требуют тебя удалить, и я вынужден это сделать». «Нет, не так, — наседал Тучков, — Вы должны сделать вид, что делаете это сами, и найти соответствующее обвинение!»
Митрополит Кирилл прекрасно понимал, что в советском государстве Церковь должна будет жертвовать частью своей свободы. Но если допустить внутрь церковной ограды лукавство и неискренность вместо Христовой любви… то что останется от самой Церкви?
Тучков несолоно хлебавши вернулся в Москву, а святитель Кирилл получил очередной приговор и отправился в новую ссылку на север Красноярского края. Впереди его ждала почти непрерывная череда ссылок и тюрем, закончившаяся расстрелом в овраге близ города Чимкента Южно-Казахстанской области 20 ноября 1937 года.
Церковь митрополита Кирилла
Церковь митрополита Кирилла не могла появиться. И все же, вопреки всему, она была. В какой-то мере она состоялась в истории. На самом ее краю, где история переливается в предание. В тесных комнатах земли изгнания, в тюремных камерах, в страждущих людских душах.
Митрополит Сергий справедливо подмечал разноголосицу в стане своих оппонентов. «Вам не нравится, например, учреждение Синода, — взывал он к митрополиту Кириллу, — другому декларация, третий найдет, что я слишком снисходителен к падшим, четвертый, наоборот, что я слишком к ним строг и т. д. Если каждый из недовольных сочтет себя вправе воздействовать на меня по Вашему способу, то в церковном чине произойдет… настоящий хаос».
Положа руку на сердце, можно проконстатировать, что ко времени написания этих строк «настоящий хаос» в церковной ограде уже «произошел». Печально известная «декларация» 1927 года (критики усматривали в ней раболепство перед государственной властью), жесткость административных мер и другие деяния митрополита Сергия уже оттолкнули от него десятки наиболее уважаемых и ревностных иерархов.
Некоторые из них, не находя повода обличить митрополита Сергия в искажении догматического учения, впоследствии примирились с Заместителем, сдались напору его увещаний. Другие, не в силах мириться с новыми церковными порядками, приложили немалую изобретательность для уличения митрополита Сергия в ереси и безблагодатности. В то время как владыка Кирилл твердо шел своим «средним» путем, не сворачивая ни к примиренчеству, ни к безусловному расколу.
«Ваши воззрения на церковные полномочия Ваши и на пути осуществления Церковью своего призвания в здешнем мире… нарушают правду Церкви и искажают Ея православное лицо», — отвечал он митрополиту Сергию. И, в то же самое время, предостерегал своих единомышленников как от обвинения «сергиан» в безблагодатности, так и от всякой неприязни и вражды в отношении их.
«В мою пустыню, — писал святитель Кирилл, — доходят слухи о разрастающейся среди братии по вере вражде, переходящей в ненависть; укоризнах, переходящих в клевету…; о ревности не по разуму, граничащей с хулою на Духа Святаго, каковы взаимные обвинения в безблагодатности. Горестно слышать это. Бог есть любовь, и только пребывающий в любви в Боге пребывает… Поэтому всякое раздражение должно быть совершенно удалено из нашей среды, хотя бы и сыпались на нашу голову обвинения во вражде и приговоры о раскольничестве. Обвинениям этим не к чему прилипнуть, когда вражды в действительности нет. И ревность о сохранении в полной чистоте церковного устроения нашего, как елей над водою, всегда всплывает вверх над обвинениями в раскольничестве в сосуде действительной церковной правды».
Не прибегая к уговорам и не отталкивая оппонентов, митрополит Кирилл стал центром притяжения для всего разношерстного движения противников митрополита Сергия. И даже самый непримиримый из них, митрополит Иосиф (Петровых), в конце концов признал святителя Кирилла главой церковной иерархии. Это случилось незадолго до общей мученической кончины митрополитов Кирилла и Иосифа, получивших смертный приговор по одному и тому же следственному делу.
Под определенным углом обзора можно увидеть, что митрополит Кирилл выступил не раскольником, а собирателем Церкви. Уж он-то точно знал, что не существует никакой церкви Сергия, церкви Кирилла, церкви Павла или Аполлоса. А есть только одна Церковь Христова.
Церковь Христова
К середине 30-х разрыв между сторонниками и противниками митрополита Сергия уже казался непреодолимым. А митрополит Кирилл, как ни в чем не бывало, писал своему единомышленнику, епископу Афанасию (Сахарову): «Если бы… [митрополит Сергий] согласился признать свою деятельность нужной только для своих добровольных сотрудников и отказался бы от всяких прещений…, то заваренную им кашу нетрудно было бы расхлебать». Неподъемная задача восстановления церковного мира представлялась святителю Кириллу вполне разрешимой в духе любви и допустимого разномыслия. К сожалению, эта задача не была решена при его земной жизни. Расхлебывать эту кашу пришлось много позже.
В 2000 году, на Юбилейном Архиерейском Соборе, церковь Патриарха Сергия прославила в числе святых новомучеников митрополита Казанского Кирилла. Это деяние поставило жирную точку в давней полемике двух великих иерархов своего времени.
Правда, кто-то говаривал, что, если долго приглядываться к этой точке, то она становится похожа на многоточие. Или на запятую. Или на знак вопроса.
Но вот уже много лет к ней никто не приглядывается.
Да и нужно ли?
