на наш Телеграм
На портале «Православие и мир» опубликовали открытое письмо священников в защиту заключенных по «московскому делу». Священники Александр Борисов, Леонид Грилихес, Иоанн (Гуайта), Сергий Круглов, Александр Кухта, Владимир Лапшин, Андрей Лоргус, Федор Людоговский, Савва (Мажуко), Вячеслав Перевезенцев, Димитрий (Першин), Алексий Уминский и другие — известные, уважаемые, любимые паствой, «исполняя пастырский долг печалования о заключенных», высказали «убеждение в необходимости пересмотра судебных решений в виде тюремных сроков, присужденных ряду фигурантов «московского дела». Священники считают, что «вынесенные приговоры в большей степени похожи на запугивание граждан России, чем на справедливое решение в отношении подсудимых». Более того, в связи с показаниями полицейских, из-за коих люди отправляются на годы в тюрьму, пастыри напоминают «всем, кто давал или будет давать показания по этому и другим делам, слова Священного Писания: «Лжесвидетель не останется ненаказанным, и кто говорит ложь, погибнет» (Притч 19:9). Лжесвидетельство делает человека соучастником суда над Спасителем, который был также основан на показаниях лжесвидетелей (Мф 26.60)».
В общем, православные священники встали на защиту невинно осужденных и осуждаемых, встали против системы, желающей поглотить невинных. Например, за православного участника протестов — Алексея Миняйло (см. его старое интервью о том, можно ли православным ходить на митинги).
Мы уже привыкли, что любое медийное присутствие Русской Православной Церкви вызывает, если не у большинства, то у многих и многих, раздражение и насмешки. В ответ на это раздражение и насмешки говорится о «медийной атаке на Церковь» и пр. Но вот священники выступили за милосердие и справедливость — и никакой медийной атаки нет.
«РПЦ здорового человека», «Священники здорового человека, а не те, что на тачках и яхтах катают», «Это еще раз доказывает что среди священников много настоящих людей. Вот только верхушка РПЦ прогнила насквозь», «Честно сказать, поражен. Не ожидал от них такого шага. Респект такой версии РПЦ», «Это точно РПЦ, аж прям не верится в такое…» и т. д. — вот несколько комментариев с «Лентача», от пользователей которого меньше всего ожидаешь даже малейшей симпатии к Церкви. Таких комментариев — большинство. Такая же реакция была и на новость о помощи иеромонаха Иоанна (Гуайты) протестующим.
Маленький, в сущности, символический шажок любви в политической области — и ненависть к Церкви как рукой сняло. Понятен теперь рецепт «борьбы с атеизмом»?
Банальность № 1: миссия
Надо сказать одну банальность, всем известную, но важную: то что называют «атеизмом», «антиклерикализмом» — как правило, никакой не атеизм и не антиклерикализм, а срыв ожиданий. Потому что Церковь в сознании людей есть что-то «про любовь, нестяжание, милосердие, Евангелие» и пр., а люди в РПЦ МП, во всяком случае в ее медийном отображении, не только не видят этих вещей, а видят что-то им противоположное.
Отсюда — простейший миссионерский рецепт: чтобы люди пришли в Церковь, им надо (хотя бы чисто символически) явить Церковь, вот и всё. Жест помощи, как в случае отца Иоанна (Гуайты), жест защиты милосердия и справедливости, как в «Открытом письме», только то, чтобы Церковь была бы Церковью, — вот и всё, что нужно для миссии. Люди и так любят Церковь, ее небесную идею, надо только не срывать их ожиданий, хоть чуть-чуть этой идее соответствовать.
Банальность № 2: современность
Здесь же мы находим и решение проблемы «Церковь и современность». Не нужно «обмирщать», «обновлять», «реформировать», «осовременивать», «приближать к людям» Церковь. Дело не в современности, а в актуализации вечности. Милосердие, справедливость, быть на стороне угнетенного, не курить фимиам мирским владыкам — это вечные Божьи истины, одинаковые что у пророков, что в Евангелии, что у Святых Отцов. Люди в Церковь приходят за Вечностью, всё остальное в достатке есть в миру. Люди в Церковь придут, если она сможет здесь-и-сейчас актуализировать Вечность.
Митинги, суды — это то, что актуально здесь-и-сейчас. Как милостыня нужна вот этому бедному, как лекарство нужно вот этому больному, так и вечные истины «истинствуют» не вообще, не абстрактно, не на словах, а в конкретном деле. Этих людей гнали росгвардейцы — и отец Иоанн им помог, актуализировал Вечность. Этих людей судят неправосудно — и на их сторону встали священники — актуализировали Вечность. Воцерковили маленький фрагмент современности (не осовременились, а «овечновили» современность). И люди это заметили. Люди увидели Церковь именно как Церковь, источник вечных истин.
Банальность № 3: политика
Здесь же мы находим и решение проблемы «Церковь и политика». Разумеется, у Церкви нет и не должно быть «политической программы». Просто политика — часть жизни, то есть нечто такое, где происходит нравственный выбор, где «дьявол с Богом борется». Церковь не должна заниматься политикой, ибо ее дело — повторим еще раз — актуализация Вечности. Кто-то скажет: ну вот «священники встали на сторону либералов», «зачем вся эта политика» и пр. Настоящая «политизация», настоящее «обмирщение» происходит в сращении с властями, с мэрами, губернаторами, «спонсорами» и т. д. Здесь Церковь теряет Вечность, теряет себя: и вот это люди чувствуют в своем «атеизме» и «антиклерикализме».
Иоанн Златоуст, «воюя» с византийской элитой, не обмирщался, он был подлинным пастырем; обмирщились те «пастыри», что судили его. То же и сейчас, потому что так — в Вечности. В письме священников нет ни грамма «политики» — есть вечные христианские истины (священники не политизировались, а христианизировали маленький фрагмент политики): защита слабых, обличение сильных. Как в Библии. Быть с осужденными — это по-христиански: так актуализируется христианство. Быть с властями — обычное дело жрецов, здесь христианства нет. Первое влечет к христианству, ибо есть настоящее христианство; второе — отдаляет, ибо, называясь христианством, им не является.
Сорок священников высказались в защиту арестованных и заключенных. Заместитель председателя Отдела по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ Московского патриархата Вахтанг Кипшидзе высказался против сорока священников (осуществил «медийную атаку»):
«Да, эти священники чувствуют общественный запрос на справедливость и попытались его удовлетворить как смогли, возможно, искренне переживают за судьбу находящихся в узах, независимо от их вины, людей, как и любой православный человек. Однако им должно быть известно, что политическими декларациями можно только попробовать бороться с властью, а не преображать мир на началах истины Христовой, но дело в том, что борьба с властью никогда не была и не будет миссией Церкви.
Пастырь призван воспитать неподкупного и верного правосудию судью, честного правоохранителя и адвоката, и эти люди, действуя каждый на своем месте по вере и совести, изменят, насколько это возможно, мир к лучшему. А подписывать декларации, в которых странным образом перемешана политическая риторика и священные тексты, – это легкий, но бесполезный путь. Мне кажется, что намного разумнее этим небезразличным священникам было бы собрать средства на знающего адвоката, который мог бы, действительно, помочь».
Надеемся, что Вахтанг Кипшидзе соберет средства на знающего адвоката, а мы пока проанализируем его заявление. Он видит «политику» в защите заключенных, в актуализации евангельских истин. А вот политики в деле Pussy Riot, в скандалах вокруг «антицерковных» культурных событий, в законе о оскорблении чувств верующих, в поддержке власти (прямая поддержка власти на выборах в 2012 году и пр.) и т. д. и т. д. — во всем этом политики, очевидно, нет. Не вдаваясь в конкретные подробности, просто спросим: что будет иметь миссионерский, а что антимиссионерский эффект — слово священников или слово синодального чиновника? — защита тех кто в заключении или ее компрометация? Какую угрозу увидел синодальный чиновник в простом, понятном, банальном письме священников? — зачем их надо было одергивать, зачем надо опять и опять расшаркиваться в лояльности, а не сказать что-то столь же банальное: вот священники, конечно, и, разумеется, согласно притче о Страшном суде выступают на стороне заключенных. Кстати, в притче о Страшном суде ничего не сказано о политике и «общественном запросе», а о заключенных сказано. Что это за власть такая, если выступить против неправосудия — это бороться с ней? Прокомментировал бы также синодальный чиновник слова пророков, Иоанна Крестителя, Иоанна Златоуста, Филиппа Московского? Если так плохо смешивать священные тексты и политическую риторику — почему сама Библия несет в себе так много политической риторики? Почему Златоуст их смешивал? «Борьба с властью никогда не была и не будет миссией Церкви»: Моисей никогда не бросал вызов фараону; пророк Елисей никогда не благославлял Ииуя на революцию, на свержение династии с убийством царя, его матери и всех отпрысков династии; восстания Маккавеев не было, пророки никогда не обличали царей, Златоуст никогда не обличал византийскую, а Филипп — московскую власть. Так?
Но главное для меня здесь: священные тексты согласно синодальной логике не должна быть связаны с политической риторикой: Вечность не должна быть замарана актуальным, её не должно быть здесь-и-сейчас. На деле они всегда связаны, вопрос как: и текст священников и текст синодального чиновника связывают их; подумаем же кто из них связывает евангельски, а кто нет.
У Церкви нет и не должно быть политической программы: но христиане в качестве граждан, чиновников, президента — политикой занимаются, и вот они должны ей заниматься именно как христиане (например, Борис и Глеб, другой пример — Иван Грозный). Совершенно не касаясь проблемы «власти от Бога», просто спросим себя: если бы росгвардеец, судья, мэр, президент были быть христианами, наша политическая, экономическая, социальная реальность была бы такой, какой мы ее видим, или всё-таки какой-то другой?
«Клерикализация» современной России как бы подразумевает, что все означенные фигуры — христиане, и, стало быть, на своих местах не допустили бы вещей вроде пыток, неравенства, властолюбия, сребролюбия, мздоимства и пр. Ведь это чистая правда — «пастырь призван воспитать неподкупного и верного правосудию судью, честного правоохранителя и адвоката». Дело обстоит так или всё-таки как-то иначе? И если дело обстоит как-то иначе — нужна ли нам такая клерикализация или все-таки реальная христианизация? Без видимых знаков «церковности», но с реальностью милосердия и справедливости. Может быть, эти сорок священников как раз своим письмом и воспитывают «неподкупного и верного правосудию судью, честного правоохранителя и адвоката»? А синодальный чиновник, напротив, говорит судьям, правоохранителям и адвокатам: оставайтесь такими, какие вы есть, Церковь будет всегда лояльна властям, не будет печаловаться за угнетенных, не будет обличать власть?
