на наш Телеграм
Что прочитать для знакомства с отцом Александром
Признаться, писать об отце Александре Мене мне сначала показалось непросто, ведь я не знал его лично. Отца Александра уже не было в живых, когда я воцерковлялся, и в моем окружении первоначально не было с ним знакомых. Однако однажды в магазине «Православное слово» мне попалась брошюра, где Меня нещадно критиковали. Как интересно! Некто С. Антиминсов, Ф. Карелин и диакон Андрей Кураев (признан в России иноагентом) посмертно обвиняли отца Александра. Обвиняли в вещах прямо противоположных.
Один писал, что Мень не верит в библейские чудеса, другой — что он молится в том числе святым Католической Церкви. Так он был рационалистом или мистиком? Что-то не вяжется! Еще в книжке присутствовала мысль, что Мень, мол, «ушел вовремя». И это сказано о жестоком убийстве священника, направлявшегося в храм служить Литургию! Да как можно о смерти кого бы то ни было говорить так!
Я захотел узнать о Мене из первых рук и нашел его главную книгу, «Сын Человеческий». В ней отец Александр в художественной форме излагает историю жизни Господа Иисуса. Книга меня покорила. Она написана просто и увлекательно, прекрасным литературным языком. И снабжена приложением, которое можно бы и сейчас использовать как отличную основу для курса по Четвероевангелию.
Позднее, когда я преподавал историю религий невоцерковленным студентам, я открыл для себя весь семитомник «В поисках пути, истины и жизни». Там отец Александр рассказывает о религиозных исканиях человечества — начиная с первобытных верований, включая буддизм, даосизм («У врат молчания»), греческую философию («Дионис, Логос, судьба»), пророков Израиля («Вестники Царства Божия»). В отличие от авторов сухих учебников МГУ или интересного, но довольно сложного чикагского религиоведа М. Элиаде, отец Александр рассказывает о поисках Бога ясно и живо, так что хочется тоже начать искать свой путь к Нему. В отличие от некоторых православных пособий нашего времени, где все чужое мажется черной краской, у отца Александра находится доброе слово и о Будде, и о Лао-Цзы, и даже о Магомете — так что и студенты-мусульмане, и буряты-буддисты не будут чувствовать себя униженными.
Впрочем, такая открытость соседствует у отца Александра с твердой православной позицией:
«Как вы относитесь к другим религиям? — Широко, терпимо, с глубочайшим уважением и интересом. Все религии — это попытка человека познать истину Бога. А христианство не является религией — оно есть ответ Бога на наш вопрос».
Позже я познакомился с духовными чадами протоиерея Александра Меня и их воспоминаниями, книгами об отце Александре — это обзорная книга-биография Ива Амана, попытка анализа деятельности отца Александра Андрея Еремина, анализ богословских взглядов Меня в монографии протоиерея Димитрия Предеина.
Особенное впечатление на меня произвела книга, составленная из текстов самого отца Александра Меня, — «О себе». Еще позже я обратил внимание на его пастырский и молитвенный опыт — «Благослови молитву мою», «Практическое руководство к молитве»).
Но теперь уже выросло целое поколение, которое ничего об отце Александре не слышало, и я возьму на себя смелость некоторые вещи о нем все же сказать.
Человек, личность, верующий
Отец Александр родился 22 января 1935 года. Мама, Елена Мень, происходила из семьи еврейской интеллигенции. В девять лет она хотела перейти в Православие, но ее мать жестко воспротивилась этому. Крестилась Елена уже с будущим отцом Александром — Аликом, и вместе с двоюродной сестрой, у которой не было своих детей, воспитывала сына в вере. Отец в религиозном воспитании участия не принимал, но, как полагают биографы, сумел передать сыну жизнестойкость, способность с юмором относиться к трудностям и даже гонениям.
Большое влияние на отца Александра оказал замечательный московский пастырь архимандрит Серафим (Батюков). Он, и еще несколько монахинь тайного монастыря под Сергиевым Посадом, были для Александра живым примером веры и братской жизни.
Уже в отрочестве будущий пастырь прочел доступные произведения Платона, Канта, Достоевского. Но, пожалуй, наибольшее влияние на него оказали Владимир Соловьев, Николай Бердяев и протоиерей Сергий Булгаков (из западных мыслителей позже он откроет для себя Пьера Тейяра де Шардена). Их свободе мысли, творческому поиску и при этом глубокой любви ко Христу будет следовать отец Александр.
Он отлично рисовал, писал и был прекрасным рассказчиком, пел и играл на гитаре, так что везде становился душой компании. И уже в семь лет на вопрос о том, кем хочет быть, отвечал: «Зоологом». А еще кем? «Палеонтологом». И так дальше: «художником», «писателем», … «священником».
Пастырь словесных овец
В студенческие годы Александр начинает писать главную книгу своей жизни «Сын Человеческий», втайне от друзей. Впрочем, в Пушно-меховом институте, где он учился, узнали о его вере и отчислили с последнего курса. Александр поступил в семинарию, заочно окончил ее, затем также заочно и академию, получив степень кандидата богословия.
Печатается в «Журнале Московской Патриархии», единственном на тот момент публичном органе Церкви. Стал печататься под псевдонимами и за границей, а его книги тайно перевозились в СССР. Такая популярность вызывала неприятие и зависть у некоторых церковных деятелей, уже тогда начали придумываться обвинения против него (мол, хочет создать еврейскую Церковь — что сам отец Александр опровергал как публично, так и в доверительном общении, см. «О себе»). Впрочем, его правящий епископ, митрополит Ювеналий, один из авторитетнейших иерархов нашей Церкви, всегда поддерживал отца Александра, наградил его всеми возможными для белого духовенства наградами, а после смерти чтил день его гибели, участвуя лично или присылая слово на памятную конференцию.
Сам отец Александр считал, что если тебе дан талант (проповедника, исследователя), им нужно служить. Он всячески поощрял свою паству не бежать из мира, не бросать творчество, научную деятельность (в 70-е был такой тренд — уйти из науки и стать печником, дворником), но стараться честно трудиться и одухотворить свой труд.
Отец Александр вдохновенно служил Литургию и проповедовал. Его проповеди отличаются нарочитой простотой — видно, что отец Александр заботился о простых прихожанах храма не меньше, чем об интеллигенции, узнавшей о талантливом пастыре. Впрочем, служение на приходе не всегда было легким — и по материальным причинам, и из-за некоторых сослужителей, которые даже писали на него доносы, завидуя популярности.
При этом, как вспоминает один из его духовных чад, отец Александр сочетал служение паствы со служением семье, старался быть заботливым мужем и отцом: после службы шел на рынок, готовил обед, общался с родными. За написание книг он садился ближе к ночи, печатал на машинке, при этом являя фантастическую работоспособность — достаточно посмотреть на библиографию его трудов. Это тысячи страниц текста! Говорят, что ему отказали в присуждении степени доктора богословия за «Библиологический словарь», сославшись на то, что человек не в силах в одиночку написать столь обстоятельный труд.
Положение Церкви при СССР было нелегким, и находились те, кто предлагал бороться за свободу в Церкви с помощью публичности (Г. Якунин, Н. Эшлиман). Отец Александр, сочувствуя этой жажде справедливости, понимал, однако, что служение священника важнее, и не стал публичным обличителем церковных и светских властей. Вместо этого его деятельность была направлена на внутреннее созидание Церкви. Он тайно организовывал малые группы, в которых проходила катехизация (люди открывали для себя основы веры), читалось Писание. И сам копил силы, чтобы, когда двери откроются, можно было щедро сеять.
Как и везде, были среди паствы отца Александра те, кто чувствовал разочарование, поддавался унынию. Одним он давал посильные служения (например, сделать перевод или перепечатать самиздатовскую книгу), ради других был готов забыть о жуткой головной боли и ехать лично беседовать.
Говорят, есть случаи чудесных исцелений по его молитвам и по молитвам к нему. Но вот что важно: отец Александр никогда не заслонял собой Христа. Если он чувствовал, что там, куда его пригласили, относятся к нему с каким-то особым пиететом, он мог запросто представиться: «А я Мень-пельмень». Когда люди, прочтя его книги, приезжали благодарить, он мог отойти в сторону — так, чтобы перед ними оказалось алтарь или Распятие, оказался Христос.
Религиовед и библеист
Главным инструментом преображения душ отец Александр видел Слово Божие. Но ведь нужно подвести к этому, показать, почему вера — это не про то, что «блажен, кто верует, легко ему на свете», а про духовный труд по постижению Божественного Откровения. В этом ему очень помогало обращение к культуре и религии других народов. Когда из всех репродукторов неслось: «Религия — опиум для неграмотных», он показывал, что люди верили везде и всегда, и лучшие ученые — начиная с Ломоносова и до Эйнштейна — с благоговением исследовали этот мир, удивляясь премудрости Творца.
Стоит просто перелистать его ученик по Исагогике или введению в Ветхий Завет, и станет ясно, что он изучал и ценил святоотеческое предание, был погружен в наследие дореволюционной академической науки, русскую религиозную философию. Впрочем, по отношению к Отцам Церкви он занимал ту же позицию, что и замечательный патролог протопресвитер Иоанн Мейендорф:
«Если мы считаем писания Святых Отцов свидетельством истины, нам следует пребывать с ними в духовной преемственности. Это отнюдь не означает, что мы должны слепо повторять все, что написано у Святых Отцов, а скорее предполагает усвоение некоторой внутренней логики, интуиции, последовательности развития святоотеческой мысли».
На страницах учебника отца Александра находят отражение и современные западные научные теории, попытки согласовать библейский текст с научной картиной мира и сопоставить библейское Откровение с другими текстами Древнего Востока. Так что учебник во многом опередил свое время.
В отношении к толкованию Писания (многие из его толкований вошли в так называемую «Брюссельскую Библию»), отец Александр выступает как против буквализма, так и чрезмерной аллегоризации, показывая, что в этом отношении сами Отцы Церкви допускали разные взгляды.
«Совершенно необоснованно мнение, будто Отцы считали единственно правильным буквальную экзегезу. Даже такой сторонник буквального толкования, как святитель Иоанн Златоуст, указывал, что в Писании многое описано образно ради «снисхождения к обычаю человеческому» (Беседы на Бытие, III, 3).
Говоря о слове «вдунул» (Бог душу в человека), святитель пишет:
«Если из-за того, что Писание говорит — вдунул, захотят приписать Богу и уста, в таком случае надо будет дать Ему и руки, потому что сказано «сотворим человека» (там же, XIII, 2)».
Далее: «И посадил Господь Бог рай. Что сказали бы и о настоящем изречении те, которые все, что ни говорится о Боге, дерзают понимать по-человечески? Что же, скажи мне, не понадобился ли Ему и заступ?» (там же, XIII, 3). Объясняя другие антропоморфизмы Библии, святитель пишет: «Разумей слова эти по-человечески, но знай, что употреблены грубые речения, приспособительно к немощи человеческой» (Там же, XV, 2)».
На основании некоторых пассажей отца Александра упрекали в рационализме. Дескать, он толковал десяти казней египетских как сочетание природных явлений или поражение войска Сеннахериба (Ис 14:36) связывал с эпидемией, переносимой крысами, а не с моментальным действием ангела. Надо заметить, при этом отец Александр знал из опыта, что ангелы — это не метафора, а реальные вестники Божьи.
Что же скажет сам отец Александр? «Следуя этим указаниям Златоуста, можно спросить, имеем ли мы право толковать слова: «Гнал Господь море сильным восточным ветром всю ночь и сделал море сушею» (Исх 14:21), как будто Бог гнал воду, словно корабельщик веслом? Нет, это библейское выражение означает, что Бог использовал естественные природные силы для спасения израильтян. Чудо от этого не становится менее важным. Огромное число чудес в истории и в нашей жизни протекает так, что неверующий ум может увидеть в них случайность или совпадение. Так сохраняется свобода веры. Не случайно, что великие чудеса непосредственного вторжения Божией Силы в мир совершались в тайне (Воплощение и Воскресение)».
Миссионер, открытый другим и служащий ближним
Отец Александр поставил своей задачей объяснить веру для современников, и ему приходилось заново осмыслять такие темы, как сотворение мира и эволюция, появление человека и грехопадение, смысл человеческой жизни, истории, культуры, конец истории. При этом он старался согласовать библейское Откровение с данными научной космологии и антропологии, а также подчеркнуть те смыслы, которые не может дать никакая наука, потому что они являются содержанием Откровения.
Многие и до сих пор не решаются к этим вопросам прикасаться всерьез, лишь повторяя то, что было сказано век-два назад, или переписывая аргументы консервативных креационистов-протестантов. А отец Александр в этих вопросах был во многом первопроходцем. С его решениями можно не соглашаться, спорить (обстоятельный разбор спорных мнений отца Александра приводится в работе протоиерея Д. Предеина), но нельзя отрицать, что в целом он довольно успешно решает задачу — приблизить Откровение к современному читателю.
Не случайно благодаря трудам отца Александра в Церковь пришло много интеллигенции, и интересующимся не составит труда найти благодарные воспоминания о нем писателей, музыкантов, педагогов, ученых.
Ценили и уважали отца Александра и представители других христианских конфессий — от старообрядцев до католиков и протестантов. Много ли вы найдете сегодняшних православных, к которым прислушивались бы люди вне церковной ограды? Однако некоторые и в этом находят повод упрекнуть отца Александра: дескать, размывал границы, не учил, что все вне Православия погибнут. Что ж, отец Александр считал, что вопрос окончательного спасения — это вопрос Бога, и действительно считал католиков и протестантов членами Церкви, хотя и признавая при этом некоторую ущербность, к примеру, протестантского подхода к толкованию Писания (см. статью «Протестантская экзегеза» в Библиологическом словаре).
В отношении нехристианских религий он говорил, что Бог может присутствовать там, где сочтет нужным, возможно, анонимно, где Его Имя может и не произноситься — в согласии с притчей о страшном суде: «так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне». И напротив, он напоминал, что некоторые православные верующие могут услышать слова осуждения: «Я никогда не знал вас, отойдите от Меня…» При этом отец Александр никогда не выступал за объединение религий: «За диалог — да, за объединение — нет». Он считал, что «задача человечества — найти ту дорогу, где Он (Христос) будет идти впереди».
Наблюдая за сегодняшними миссионерами, можно видеть, как некоторые пользуются страхами прихожан, а то и насаждают их (страх ошибки, прелести, страх неспасения). Отец Александр всегда четко учил, что грех — это грех. Но никогда, насколько мне видится, не пользовался страхами. Только будучи внутренне свободным человеком, можно давать такую свободу другим.
Эта свобода, мужество и забота о людях проявлялись и в том, что он первым пошел в школы, в дома культуры, в больницы, дома престарелых, на телеэкран.
Отец Александр не боялся вести просветительный диалог с теми, кто увлекался Рерихами, парапсихологией, Кашпировским (а кто тогда не увлекался?) При этом он пытался не осудить, а показать, что полноту Откровения можно найти только в Церкви. Сейчас эти попытки могут выглядеть как несколько двусмысленные, ведь он не осуждал прямо увлечения своих собеседников. Но, скорее, в этом отец Александр просто следовал апостолу Павлу: «Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых (1 Кор 9:22) Ведь и сам апостол Павел, оказавшись в Афинском ареопаге, начал не с осуждения язычества, а с поиска того, что сближает (см. Деян., гл. 18).
К сожалению, после отца Александра эти попытки говорить с ищущими духовного опыта в других сферах никто из православных не поддерживал, напротив, риторика совместного поиска и свидетельства об опыте Встречи со Христом сменилась риторикой уверенности в обладании абсолютной истиной и оскорблений всех, кто «не с нами».
Отмечу, что отец Александр был не один, были другие достойнейшие пастыри-миссионеры, такие, как протоиерей Глеб Каледа, также трудившиеся и продолжающие трудиться для созидания, а не для разрушения. Я уж не говорю о таких великий проповедниках, как митрополит Антоний Сурожский! И все же влияние отца Александра переоценить невозможно.
Злословим, убит, но значение его только возрастает
Деятельность отца Александра привлекала к нему внимание не только ищущих людей, но и КГБ. Он не раз был на допросах, подвергался обыскам. Это ложилось тяжким гнетом на его плечи. Сотрудники органов дали ему говорящую кличку Миссионер.
Находились и в Церкви те, кто его критиковал. Иногда это были совершенно чужие ему люди, но бывало, что такими обличителями становились люди, казалось бы, с первого взгляда близкие — это и упоминавшийся выше Феликс Карелин, и человек, стыдливо скрывшийся под псевдонимом Антиминсова. Многим не давала покоя национальность отца Александра: еврей — и священник? Как будто апостолы и Сам Христос не были евреями…
А отец Александр продолжал трудиться. За последний год его жизни вышло около 30 его статей и интервью, прошло порядка 200 выступлений, лекций, бесед. Он выступил соучредителем Православного института (впоследствии — Открытый университет протоиерея Александра Меня), способствовал возрождению Российского библейского общества, участвовал в создании группы милосердия при Российской детской клинической больнице.
И вдруг 9 сентября 1990 года его не стало. По дороге от дома на службу его ударили топором или лопатой, преступника так и не нашли. Версий было немало: и национальная ненависть, и ненависть КГБ, не желавшего перемен в обществе, и даже смерть от «своих», которым стало известно, что отец Александр получил информацию, разоблачающую внедренных агентов в Церкви.
Но, как бы то ни было, убили его именно потому, что он был священником и служил Христу.
А дальше началось… Древние римляне, даже будучи язычниками, считали: «О мертвых либо хорошо, либо ничего». К сожалению, эту простую истину позабыли современные проповедники, именующие себя христианами. На отца Александра стали смотреть чуть ли не как на еретика, советовали не ссылаться публично, подсчитывали количество ересей… Отчасти в негативном отношении к нему были повинны и некоторые его прихожане: те, кого отец Александр старался удержать от необдуманных действий, заботился как о немощных, вышли из ограды Церкви и стали публичными обличителями всех и вся, называя себя при этом учениками отца Александра.
Но история постепенно все ставит на свои места.
Его истинные ученики продолжают трудиться и нести Слово. Все больше пастырей приходит к необходимости и полноценной катехизации, и общинной жизни, как это уже пятьдесят лет назад понимал протоиерей Александр Мень. Труды отца Александра по-прежнему остаются востребованными, а официальным признанием его заслуг может служить тот факт, что недавно вышло полное собрание сочинений в Издательском отделе Московского Патриархата.
Самому отцу Александру посвящена большая статья в Патриаршей Православной энциклопедии, а в статье об отечественной библеистике после 1917 г. ему единственному посвящен целый абзац.
Вот как отзывается о значении личности отца Александра его друг и ученик, протоиерей Александр Борисов:
«Есть очень много людей хорошо образованных, много знающих, но при этом переживающих кризисы в вопросах веры: складывается такое впечатление, что знание становится каким-то балластом, оно человеку не помогает, а скорее мешает; ему трудно в огромном количестве фактов выявить главное и не отдать себя в плен скепсису, релятивизму.
В отце Александре как раз удивительным образом сочетались образованность, эрудиция и глубокая вера, глубокое знание о Боге — знание изнутри, не по книгам (хотя при этом он был человеком величайшей книжной образованности), глубокая христоцентричность, любовь ко Христу. Было видно, что все эти знания выстраиваются в замечательный орнамент, Творцом которого является Сам Господь Иисус.
Другая характерная черта отца Александра — и сейчас это становится все яснее, потому что в отсутствие его личности эта утрата ощущается особенно остро, — он жил именно так, как говорил и учил. Вокруг немало людей, которые могут замечательно говорить, отстаивать какие-то очень правильные взгляды, высказывать очень правильные суждения, но все время ловишь себя на том, что все это замечательно, но то, о чем они говорят, им не удается воплотить в свою собственную жизнь. И это касается, наверное, многих из нас. А в личности отца Александра мы всегда видели цельность: человек жил и действовал именно так, как он говорил».
Значение личности и вклада протоиерея Александра Меня в подлинное Предание Церкви нам еще предстоит осмыслить.
«Беседу о жизни в Церкви» протоиерея Александра Меня слушайте или читайте в нашей медиатеке.
