на наш Телеграм
Праздник Пятидесятницы (в народе называемый Днем Святой Троицы) отмечается как день рождения Церкви. В таинственном сошествии Святого Духа община учеников из обычной земной организации превратилась в мистический богочеловеческий организм.
Однако мы знаем, что на статус Апостольских Церквей претендуют разные христианские группы и институты. Развитие церковно-исторических наук и наличие внутренних конфликтов в современном Православии ставят остро вопрос: как определиться, чьи претензии — обоснованные, а чьи — нет? Как быть с идеей «единства Церкви»? Вот на эти три вопроса мы и ответим.
1. В чем уникальность события Пятидесятницы и чем Церковь отличается от любого другого религиозного сообщества?
Светское религиоведение определяет религию как группу лиц, исповедующих общие умозрительные постулаты и объединенных общими обрядами. Но это, скорее, внешний взгляд на некий институт. И такие институты (с набором общих взглядов и общих религиозных ритуалов) могут искусственно создаваться людьми. Можно ли их назвать Церквами? С религиоведческой точки зрения — да, но, если стоять на внутренней христианской позиции, — нет.
Сама Церковь возводит свое происхождение не к набору исповедуемых тезисов, не к перечню догматов, а к особому, сверхъестественному событию — к сошествию на группу земных учеников Небесной Силы, Святого и Животворящего Духа Божьего. Это событие описано во 2-й главе новозаветной книги Деяний святых апостолов. Вот как сама Церковь устами автора 1-го византийского праздничного канона Косьмы Маюмского говорит об этом чуде:
Сошедшая сегодня блистательная сила — Это Божий Дух, Дух мудрости Отца и доброты, из недр Отца Свое происхождение имущий и через Сына нам, верующим, блистательно явившийся. Он свойственную Ему по природе святость подает и всем, в кого вселяется, и в этой святости Он нами созерцается.
Канон Пятидесятницы, творение Косьмы Маюмского, песнь 5. Перевод авторский
Конечно, глядя на историю Церкви, трудно усмотреть в ней яркое блистание Святости Божьей. Внутренние распри, проклятия, даже войны — все это часть нашей истории. Однако это выходит на первый план, только если смотреть на Церковь извне. И это — человеческая составляющая.
Но взирая на Церковь изнутри ее Таинства, изнутри сакраментального опыта Причастности, мы сами переживаем воздействие этого Сокровища — Духа Святого. Отметим, что действие Божье на каждого отдельного христианина и на церковное сообщество в целом не носит принудительного характера. Человек переживает прикосновение Духа Божьего в Теле Христовой Церкви, но измениться к лучшему он может только самостоятельно. Святость Бога становится силой и вдохновением для человека, а не принудительным изменением его воли и мыслей. Поэтому по-настоящему понять Церковь можно только будучи внутри ее Богочеловеческого организма. Божественная благодать — это не теоретический постулат, а данность оберегаемого Церковью опыта.
Именно по этой причине «днем рождения» христианская Церковь считает не Рождество Христово и даже не Пасху, а именно Пятидесятницу — когда на нее снизошла сверхъестественная сила Самого Святого Духа!
2. Каковы критерии церковной идентичности, позволяющие отличить Церковь от светского сообщества верующих?
Сошедшая на апостолов в день Пятидесятницы Живая сила лежит в основе священства Церкви и совершаемого им литургического служения — таинств Церкви. Именно наличие этого сверхъестественного, не от людей происходящего, «элемента» и отличает Церковь от нецерковных христианских групп, а само апостольское христианство — от всех остальных религий.
В основе любой другой религии лежит передаваемое учение (предание в узком смысле этого слова). Будь то иудейство или ислам, зороастризм или любая другая религия мира — все они имеют набор передаваемых из поколения в поколение ритуалов, законов, учений. Передача осуществляется методом научения и формального благословения. Но ни одна другая религия в мире не основывается на действии сошедшей на нее некой сверхъестественной надысторической Силы, утрата которой была бы равнозначной смерти религии или превращению ее в обычное человеческое сообщество, члены которого объединяются исключительно общими убеждениями и общим уставом. Вот почему все традиционные апостольские Церкви (о них чуть ниже), даже не находясь в общении друг с другом, настаивают на том, что сообщества, не имеющие преемства апостольского священства, не могут называться Церквами в собственном смысле этого слова.
Факт исторического основания отдельной Церкви на преемстве апостольского епископата является твердым свидетельством ее апостольской идентичности. Разумеется, внешняя форма этого строения за века исторического существования меняется. И это — признак любого живого организма. Но если мы спросим себя, «а что это так растет и развивается», то ответим: «Это та самая историческая Церковь, которая была основана апостолами. Разумеется, при их жизни она не имела такой раскидистой кроны, но представляла собою слабенький росток».
Очевидно, что древо Церкви переживает те же процессы роста и развития, что и любое дерево: у него растут одни ветки и отсыхают другие; оно меняет свою внешнюю форму, а порою его ветви поражает какая-то болезнь. Но все равно это дерево остается «тем самым», что было посажено 2000 лет назад в сионской горнице, когда Дух сошел на учеников и апостолов Христа.
Отметим также, что критерию апостольского преемства соответствуют не только Церкви мирового Православия (The World Orthodoxy). Для удобства можно выделить четыре ветви апостольских Церквей (то есть Церквей, при всех разделениях признающих священство друг друга, а потому не повторяющих таинств друг над другом):
(1) Римская Церковь во главе с Папой Римским, представляющая собою довольно монолитный централизованный институт. На правах филиала, но с подчинением Папе, в нее входят и разные «восточные обряды», то есть искусственные клоны древних апостольских Церквей (византийской, армянской, ассирийской и т. д.), которые в качестве самостоятельных церковных структур все-таки не перестали существовать реально.
(2) Византийская Церковь, разделенная на группу фактически независимых Поместных Церквей, под условным первенством Константинопольской Церкви (хотя предстоятели автокефальных Церквей сами по-разному трактуют статус Константинополя). Общепризнанного формального центра единства не существует, а продвигаемый признак единства в виде общения предстоятелей Церквей друг с другом сегодня поставлен под вопрос фактическим разрывом общения ряда предстоятелей меж собою. Идентичность определяется скорее общим литургическим и богословским бэкграундом, хотя и тут не все так просто.
На сегодняшний день это — Константинопольская, Александрийская, Антиохийская, Иерусалимская, Московская, Болгарская, Сербская, Элладская, Румынская, Грузинская, Кипрская, Албанская, Польская, Чешских земель и Словакии, Американская (не всеми признана в качестве независимой), Православная Церковь Украины (не всеми признана), Македонская (не всеми признана в качестве независимой). Существует также ряд автономий у Константинополя (Финская и Эстонская), Иерусалима (Синайская) и у Москвы (Японская). Также не признаны никем самопровозглашенные автокефалии Черногории и Беларуси.
Также существуют внутренние «расколы», которые отделились от официального согласия Поместных Церквей (так называемые «старостильники») — у большинства из них апостольское преемство сохранено, а потому и принимают их «в сущем сане». Результатом раскола в Русской Церкви в XVII в. стало старообрядчество. У последнего немало откровенно беспоповских сект, но существуют также два ветви, которые имеют свою иерархию и более-менее признаются таковыми в других Церквах: Белокриницкая и Новозыбковская иерархии.
Но существуют и такие группы, которые основаны самозванцами, никогда не имевшими никакого сана. В России сильный след оставил так называемый «секачевский раскол», а на Украине — «чекалинцы». Ни те, ни другие не имеют подтвержденного священства, а потому представляют собою секты «ряженных самосвятов», в силу чего все совершаемые у них «таинства» абсолютно недействительны.
(3) Дохалкидонитские Церкви дифизитов (не вполне точно именуемых «несторианами») — их осталось две: Ассирийская Церковь Востока и Древняя Ассирийская Церковь Востока (в 1968 г. отделилась от первой).
(4) Нехалкидонитские Церкви миафизитов (называемых не вполне точно «монофизитами») — объединенных общим неприятием IV Вселенского собора в Халкидоне 451 г. Это Коптская, Абиссинская, Армянская (особняком стоит Киликийский католикосат), Сиро-Яковитская, Эритрейская, Маланкарская и Сиро-Малабарская Церкви в Индии. Особняком стоит Маронитская Церковь (Ливан) — раньше она выделялась из группы антихалкидонитов тем, что принимала Халкидон в трактовке монофелитов (то есть признавала IV и V Вселенские соборы, но не признавала VI Вселенский собор). На сегодняшний день она полностью вошла в общение с Римом и инкорпорирована в курию Ватикана.
Все эти Церкви (за исключением группы самосвятских расколов) взаимно признают священство друг у друга, но Церкви из одной ветви не имеют евхаристического общения с Церквами из трех других ветвей. То есть они не совершают совместно Литургию. Причины коренятся в том, что каждая из ветвей считает свои вероучительные догматические формулы «самыми правильными», а вероучительный язык других ветвей считает «содержащим погрешности и ошибки». В силу того, что они не могут говорить «на одном языке», они и не служат совместно. Но это, как мы уже отметили, не мешает им признавать друг у друга священство и все остальные — вытекающие из признания священства — таинства.
3. В чем современный христианин может усматривать единство Церкви, о котором говорится в Символе веры?
Глядя на современную церковную жизнь, трудно удержаться от мнения, что никакого единства в принципе и нет. Даже принадлежащие к одной конфессии Церкви находятся нередко во внутренних расколах и распрях друг с другом. Так наше Православие сегодня само переживает внутренний кризис — не только РПЦ МП разорвала общение с Константинополем, Александрией, Кипром и Элладой и вот уже намечается разрыв с Болгарией. Уже более 10 лет также разорвано евхаристическое общение между Иерусалимом и Антиохией — из-за спора о юрисдикции над Катаром и Ираком. Также с Румынией периодически разрывали общение и Москва, и Иерусалим.
Особенно печально, что в основе всех нынешних межцерковных склок лежат не споры по вероучительным вопросам, а исключительно конфликты из-за власти над территорией.
Однако, если мы присмотримся внимательно к истории Церкви в апостольскую эпоху, то увидим ту же самую ситуацию. Это только при поверхностном взгляде кажется, что там была тишь да гладь. Но внимательное чтение новозаветных текстов рисует нам совершенно иную картину. В евангельских текстах отмечается напряжение между авторитетом Иоанна (его Евангелие) и авторитетом Петра (Евангелия от Матфея и Марка). После появления в Церкви обратившегося фарисея Савла Тарсянина началась длительная борьба иудеоцентричных христиан, которые могли справедливо в полемике с ним опираться на исторического Иисуса-иудея, а также на иудейский характер Его прямых учеников. Павел много раз сетовал на то, что эти христиане, ориентированные на брата Иисуса — Иакова, делали ему немало козней (Гал 2:12–13). Когда Павел пришел в Иерусалим, ему пришлось подчиниться требованиям Иакова (Деян 21:18–26).
Но несмотря на эти внутренние разделения (доходившие, как мы уже видели из Гал 2:12, до того, что даже отказывались сидеть за одним столом), у всех этих исторических персонажей было то общее, что делало их конфликт — внутренним конфликтом или спором, но не выводило их за общие границы идентичности. О чем же идет речь?
Все эти группы — даже когда они разрывали общение друг с другом — были созданы и оформлены вокруг исторического события — явления Христа в лице Иисуса из Назарета. Все они исповедовали в Нем воскресшего Господа и все они получили Одного и Того же Святого Духа в день Пятидесятницы. И эта общая идентичность не позволяет нам классифицировать их по разным течениям (несмотря на то, что сами христиане доходили и по сей день доходят до того, что классифицируют своих внутренних оппонентов как «чужих и чуждых Церкви»).
По аналогии с этими церковными разделениями в апостольскую эпоху, мы и сегодня можем квалифицировать все институты, соответствующие вышеописанным критериям церковности (апостольское преемство — проповедь Воскресения — таинства), как «генетически» единую по природе Церковь.
Для сравнения прибегнем к такому образу. Предположим, что у нас имеется в наличии пять родных сестер, которые в борьбе за наследство переругались друг с другом, прокляли друг друга и не желают признавать своего друг с другом родства («ты мне не сестра» — говорит каждая всем остальным). Означает ли это, что их ненависть может перечеркнуть биологический факт их родства? Разумеется, не означает!
Точно так же и Церкви, рожденные в огненном Сошествии Святого Духа, объединенные общим служением апостольского священства, даже если между ними нет общения, все равно остаются «генетически» единым организмом. Поэтому на каждой Евхаристии одно и то же Тело Христово преломляет на алтаре священник Русской Православной Церкви, Украинской Православной Церкви, равно как и Православной Церкви Украины или Украинской Греко-Католической, Римо-Католической или Ассирийской Церкви Востока; Армянской или Коптской; Сиро-Яковитской, Маланкарской или Малабарской, и т. д. Все исторические Церкви, в основе которых мы можем четко идентифицировать корень апостольского преемства, являются полноценными Апостольскими Церквами.
По указанной причине классическим вариантом перехода из одной Апостольской Церкви в другую является переход «в сущем сане», то есть священника из Римской Католической в Русскую Православную принимают как священника — без повторения над ним совершенных у католиков таинств. (Напомню, что так в РПЦ МП были приняты два католических иеромонаха: бенедиктинец Гавриил Бунге и иезуит Константин Симон). Это полностью соответствует канонам самой Православной Церкви. Так, 95-е правило собора в Трулле (690 г.) предписывает, чтобы даже осужденных на Вселенских соборах «несториан и евтихиан» (то есть египетских монофизитов) принимать в сущем сане. Поэтому зилотские призывы «перекрещивать всех, кто не с нами», являются сектантством и не имеют под собою оснований в богословии и исторической традиции Апостольских Церквей.
Ища определения Церкви, многие ориентируются на второстепенные элементы традиции, тогда как идентичность определяется наличием общего исторического и сакраментального корня. Всякая попытка найти иные маркеры церковности уводит в сектантский изоляционизм, ибо в качестве универсального выставляет локальное предание отдельно взятой традиции.
Поэтому, празднуя день рождения Апостольской Церкви, мы вновь и вновь обращаемся к своим истокам — к вере апостолов, к материнской купели Крещения, к общему для всех Церквей священству и к общей у нас у всех Евхаристии. Также приходится признать, что все основанные на даре Пятидесятницы Апостольские Церкви верно преподают верующим «залог спасения» (благовествуя о воскресении Христа, крестят, миропомазуют, поставляют священников, совершают Евхаристию). Имеющиеся же различия относятся к области вербального осмысления и описания исповедуемых основ вероучения, но не затрагивают сам общий для всех нас фундамент Церкви.
