на наш Телеграм
Помните себя, когда вы только пришли в храм? Сколько вопросов, советов! То встанешь не там, то пройдешь не вовремя. То ногу на ногу нельзя класть, то юбка неправильной длины… Возникает иллюзия непреодолимой пропасти между «правильными прихожанами» и тобой. Иллюзией является и убеждение, что внешнее благочестие делает тебя ближе к Богу.
Как неофиту реагировать на «фейсконтроль» со стороны бдительных прихожан? Как опытному верующему не навредить, отстаивая правила и устои? Об этом — разговор с протоиереем Андреем Битюковым, настоятелем храма при СПбГМУ им. Павлова.
Не атака вниманием, но участие
— Первые шаги в храме подобны шагам в открытом космосе. Вокруг так тихо и торжественно, и все какие-то другие, страшно и необычно… Постоянным прихожанам в этот момент важно поддерживать новичков: приветливый вид, улыбка, какой-то небольшой вопрос сразу человека ободряет и убеждает в том, что ему здесь рады. У нас маленький храм, и я прихожанам всегда говорю: «Если увидите незнакомого человека, следите за его лицом. И если в глазах вопрос, дайте понять, что он здесь нужен и важен». Это не атака вниманием, как это бывает у протестантов, а нормальное, человеческое, приветливое участие.
— Отец Андрей, существует ли на приходах системная работа по включению человека в церковную жизнь?
— У нас в Санкт-Петербурге есть замечательный Феодоровский собор, где вхождение человека в Церковь начинается с посещения им специальных курсов в течение нескольких месяцев перед крещением. И потом, в очень торжественной атмосфере, на Пасху, это крещение совершается, как это было в древней Церкви. И новички потом сразу же начинают активно включаться в приходскую жизнь. Это очень здорово, замечательно.
В нашем приходе мы просто встречаем приязнью: мы действительно очень рады, что он пришел. В доковидную эпоху мы обязательно устраивали общее чаепитие и «кашеествие». И взрослые прихожане, и дети-пациенты, все сидели за одним столом. Все начиналось с такого неформального общения.
У меня нет хора в храме, и поэтому поем мы все, даже я. И если новый человек немножко поет, я предлагаю ему поучаствовать в общем пении. Человек открывает свои давно забытые навыки и начинает чувствовать, что он в храме не статист, он уже нужная, важная единица.
На приходе в Андреевском соборе, где я тоже служу, есть библейские группы, на которые может прийти любой желающий, есть дежурный священник, с которым можно в формате беседы обсудить свои проблемы. Я готов ответить на все вопросы прихожан, все знают, как меня найти в соцсетях. Важно понять: священник не отделен от людей какой-то дистанцией. Я рядом и готов за руку с вами пройти тот путь, который некогда прошел и я.
— А как быть с позицией «старшего сына» из библейской притчи? Бывает, прихожане с большим стажем церковной жизни критикуют новоначальных за незнание церковных правил. Какие добродетели можно «прокачать», удерживаясь от осуждения неофитов?
— Старший сын не понял главного: что отец наполнен любовью. Человек может годами ходить в церковь и не научиться любить.
Надо отметить, что негативные воспоминания о первом посещении храма остались в основном у молодых женщин, которые были встречены недобро тоже женщинами. У этого есть свои предпосылки. После войны Церковь наполнилась вдовами, одинокими матерями — травмированными и жаждущими утешения. Это сегодня мы знакомы с понятием ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство), а тогда не было ни психологов, ни психотерапевтов. И человек, который был вот так ранен, не мог позитивно принимать проявления счастья у другого. Это действительно проблема. Священников было мало, в некоторых епархиях был один храм в радиусе 200 километров, и он ломился каждую службу от желающих причаститься.
В результате для многих, чаще всего очень простых людей, внешние формы оказались важнее, чем суть. Безусловно, внешняя часть церковной жизни имеет целительный для души потенциал. Но следующий, внутренний, этап этой жизни должен открыть человеку любовь.
Сейчас ситуация изменилась. Тяжелая, острая фаза прошла, храмы наполнили люди уже с другим духовным запросом. И атмосфера в приходах, если судить по столицам, стала гораздо более теплой.
Скорбь — это не наказание
— Часто человека в церковь приводят скорби. Но там он может встретить установку, что испытания и скорби Бог посылает ему как наказание за грехи. И вместо покаяния впадает в невротическую вину…
— Фарисейство неистребимо. И оно вот так, ползучим способом втекло и в христианскую среду. Людям проще думать в категориях преступления и наказания, чем в категориях милости. Очень часто человек свое неумение любить, прощать, свою неспособность к милосердию переносит на Бога. Им гораздо проще представить себе Бога карающего, Бога наказывающего. Бывает, такие люди даже священниками становятся.
Очень хорошо сказал американский писатель Пол Янг, что Бог — это не улучшенная копия тебя самого. А по мысли другого писателя, Клайва Льюиса, ты, наоборот, должен стать «маленькой копией своего Бога». Я всегда советую посмотреть на распятие и задать себе вопрос: «Можно ли этими руками наказать? Зачем тогда Богу восходить на крест, если мы все равно будем наказаны?». Чувство вины ведь даже с покаянием никак не связано. Потому что покаяние — это прощение тебя любящим отцом, а не суд.
— Есть и другой миф, что можно от Бога «откупиться»: выполняй внешние формы покаяния, требования, правила — и неприятности прекратятся…
— Соответственно, из ощущения собственной вины рождается попытка сыграть с Богом в определенную игру, выполнить определенный «норматив». Но Господь говорит: возлюби. И это для некоторых людей, действительно, оказывается очень непросто. Так что любому новоначальному я желаю встретить священника, который попытается с ним вместе пройти путь отказа от категорий вины и наказания. Потому что на самом деле это очень примитивно.
Нет никаких справедливых наказаний, потому что нет справедливости. Справедливость умерла на кресте, чтобы родилась милость.
У Клайва Льюиса в книге «Расторжение брака» описывается, как из ада отправляется автобусная экскурсия в рай. И вот эти пришедшие экскурсанты спрашивают у своих бывших знакомых: «А как же мне здесь остаться?» и им говорят: «А ты просто попроси милости». И этот очень простой процесс для тех, кто сам не способен к этой милости, очень сложный. Многие люди готовы делать добро, но не готовы просить себе о помощи. Им кажется, что они унижаются, и это тоже тяжелое состояние.
Прошу, но не верю, что получу
— В чем тяжесть такого состояния?
Понимаете, мы называем Бога в молитвах человеколюбцем, многомилостивым, истинным Отцом, но в то же время вертим в голове мысль: «а вот когда я умру, Господь мне за все и воздаст». То есть называем милостивым, но на милость к себе за гробом не надеемся.
Я встречался с людьми, которые играли в некую ролевую игру под названием «православие» — и за это время потеряли себя как личность, стерлись. Они приходили ко мне в потерянном состоянии со словами: «я даже не знаю, кто я теперь». И начинался путь восстановления. Опять же — через милость, через обращение к любящему Богу.
С новоначальными в этом состоянии так же тяжело работать, как и с людьми, которые в процессе своего духовного роста, что называется, зашли не туда.
— Возможно ли преодолеть неспособность просить о помощи?
Думаю, да. Нужно многократно просить человека, чтобы он искал в своем прошлом подтверждение: да, действительно, многие вещи свершились по милости. Ведь Господь никого не тащит к спасению. Он говорит: «Я стою у двери и стучу», то есть: «Я тебе предлагаю выбрать это, но выберешь ты сам, потому что ты свободный человек, Я наделил тебя при сотворении свободной волей».
Один богослов сказал, что Божие всемогущество заканчивается на человеческой свободе. Господь создает условия для спасения, но выбирать ты будешь сам.
Если приложить к себе все «Добротолюбие», можно сломаться
— Можно ли рассчитывать на спасение души, если человек не является аскетом и не соблюдает все нормы благочестия?
— Господь не делает аскезу единственным возможным путем стяжания Духа Святого. К сожалению, у нас создался образ того, что только монашество является единственным путем ко спасению. Это мнение имеет свои предпосылки, которые кроются в эпохе иконоборчества, это VIII век. Люди потекли из своих приходов в монастыри, которые в те времена были очень свободными сообществами и не боялись императора, так как не подчинялись императорскому двору. Потом, когда эпоха иконоборчества прошла, люди вернулись из монастырей в свои приходы, уже имея определенный опыт и образ внешней монашеской жизни. Многие нормы и правила так и закрепились — например, частая исповедь. Однако они являются неотъемлемой часть именно монашеской жизни, а не мирской.
Невозможно приложить к себе все «Добротолюбие» — потому что мы сломаемся. Путь, который прошли Отцы Церкви, суров и индивидуален. И у нас тоже есть этот путь, и мы его пройдем очень лично и почувствуем личную любовь Бога к нам. Бог нас обязательно спасет, если мы позволим Ему это.
— Возможно ли воцерковляться гармонично, не «ударяясь» в религию, не набивая себе шишки?
Безусловно, каждый из нас, из прихожан, набивал себе шишки, брал непосильное, читал, может быть, излишне сложную духовную литературу. Нам так хочется видеть прогресс в собственной духовной жизни, а прогресс только один: это любовь, возрастающая в сердце, и свобода к деланию добра. Все остальные цели глубоко вторичны.
Иногда кажется, что человек вот уже «профессионал» в духовной жизни, а на деле главные критерии не срабатывают: любви-то нет, человек не может увидеть в ближнем Бога.
Вспомню слова прп. Симеона Нового Богослова о том, как, сидя в своей келье, он почувствовал присутствие Божие. Он пишет:
Вы думаете, я обрадовался? Нет, я задал Богу вопрос: «Господи, ну почему сейчас? Где Ты был раньше? Я хотел посвятить Тебе всю жизнь, но вместо этого я падал, отчаивался, я строил и рушил, начинал заново, я ошибался, заблуждался. Я искал Тебя и не находил, я ощущал молчание небес. Где же Ты был, Господи?»
И Господь ему ответил: «Я смотрел, как ты борешься, и ждал». Вот этот момент очень важен для человека: перестать играть с Богом в игру и перестать быть отличником. Кто пришел ко Христу для спасения? Это были люди, дошедшие до дна, люди, которые совершенно четко познали свою немощь и сказали: «Господи, спаси меня, как Ты сам знаешь, я больше не играю в игры».
Кто в чем призван, в том и спасайся
— Чтобы новоначальному включиться в церковную жизнь на практическом уровне, к какому служению он мог бы примкнуть? Есть ли сферы, в которых всегда требуются волонтеры?
— Надо смотреть на самого человека: что он может и хочет. Для этого священник должен быть осведомлен об этом человеке. Это происходит во время исповеди, во время беседы, когда человек открывается. Потому что в любой добродетели, как говорит нам святитель Василий Великий, нужно иметь рассуждение.
Есть, безусловно, прекрасные приходы, где организованы сестричества, где есть братства, там ухаживают за больными, кормят бездомных. Но не все люди могут общаться, например, с болеющими людьми — они слишком эмоционально воспринимают это состояние. Для них подобное служение может навредить, эмоционально опустошить. Иногда человеку лучше общаться с неодушевленными предметами: например, собирать гуманитарку, лить окопные свечи, заниматься какими-то логистическими вопросами.
Апостол Павел говорит: «В каком звании кто призван, … в том каждый и оставайся пред Богом» (1 Кор 7:24). Люди действительно хотят быть полезными, и тут нужен организаторский талант священника и более опытных прихожан. Если они хотят чему-то научить — пожалуйста, пускай находят применение этому горящему сердцу.
— То есть даже не служа на приходе можно чего-то достичь в духовной жизни?
— Найти служение можно везде: рядом с нами живут люди. С кем-то я должен промолчать, кому-то — сказать ласковое слово, кого-то обнять. А от кого-то и вовремя отстраниться, к сожалению. Господь нас все время призывает к деланию добра какими-то маленькими способами: пока мы едем утром в транспорте, стоим в очереди или посещаем врача в поликлинике.
Святые начинали с малого, и из этого рождалась добрая привычка, а потом уже и личная необходимость делать добро и радоваться всем людям. И если есть вот это чувство радости о находящихся рядом людях, хотя они могут быть и сложными, тяжелыми, даже невыносимыми, — но если просыпается радость и покой, то, значит, духовная жизнь приносит плоды. И поэтому давайте стараться видеть во входящих в храм призыв Божий к служению. Не к изменению человека, а к служению. Вспомним слова апостола Павла, который говорит о только что обращенных христианах: «Как Христовы апостолы, мы могли бы отяготить вас, но мы были тихи между вами, подобно как кормилица лелеет своих детей» (1 Фес 2:7).
Записала Наталья Басай по беседе «Синдром самозванца: как заставить себя вернуться в храм, где на тебя шикнула свечница»
