на наш Телеграм
В майском номере «Журнала Московской Патриархии» за 1949 год появилась рубрика «В защиту мира». С тех пор в каждом номере ЖМП (то есть, за редчайшими исключениями, раз в месяц) на протяжении сорока лет (вплоть до роспуска СССР) публиковалась специальная подборка антимилитаристских текстов (хроника миротворческих событий, богословское осмысление борьбы за мир и т. п.). Таким образом, был создан внушительный корпус антимилитаристского, миротворческого богословия — создан лучшими умами Московской Патриархии на страницах ее официального печатного органа. На протяжении сорока лет антимилитаристское, миротворческое богословие было мейнстримом теоретических и практических усилий Русской Православной Церкви. Мы решили напомнить об этом богатом наследии антимилитаристского, миротворческого богословия Русской Православной Церкви: раз в две недели, по субботам в блоге «Предания.ру» публикуется текст с тегом «Московская Патриархия в защиту мира».
Сегодня публикуем текст Германа Федоровича Троицкого (1934–1995) — кандидата богословия, преподавателя Московской духовной академии, вице-председателя Молодежной комиссии Христианской мирной конференции, главного редактора (1963–1966) журнала «Голос Православия» (немецкоязычное православное издание), многажды публиковавшегося в «Журнале Московской Патриархии». Как должно быть ясным из всех наших предыдущих выпусков, авторы ЖМП в своих текстах «в защиту мира» всегда развивали миротворческое богословие не само по себе, не абстрактно, как если бы вопросы войны и мира парили бы в каком-то вакууме, а конкретно — в широком социально-политически-экономическом контексте. Предлагаемый сегодня текст Троицкого ставит этот контекст в центр внимания; если авторы рубрики «В защиту мира» развивали миротворческое богословие как элемент системы социально-политически-экономического богословия, то в данном случае один из этих авторов, Г. Ф. Троицкий, занимается социально-политически-экономическим богословием как таковым.
Социальное служение христиан и богословие революции
Реферат, прочитанный на семинаре по вопросам международного мира между представителями Русской Православной Церкви и Церкви Братьев в США (Женева, 22–29 июля 1969 года).
«Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал 6:2).
«Се, творю все новое» (Откр 21:5).
Господь наш Иисус Христос, принесший в мир благую весть о спасении, о Царстве Божием, не выступал в качестве социального реформатора или общественного законодателя. Он не касался в Своем учении ни одного из общественно-политических учреждений того времени, не утверждал, но и не отрицал ни одного из них. Поэтому в Евангелии не содержится определения конкретных черт социальной жизни, к которой христиане должны стремиться. Это предоставляется времени и практическому опыту людей.
Исторически, с самого начала своего существования, христианская Церковь строила свою жизнь и деятельность в реальных социальных формах, давая им новое раскрытие и христианское освещение.
Не приняв на Себя роли политического Мессии, каковым Его хотели видеть современные ему евреи, Иисус Христос ясно показал, что принесенное Им в мир евангельское учение будет утверждено не силой или принуждением, а своим всеобновляющим внутренним содержанием. Поэтому христиане призваны проводить различие между деятельностью по провозглашению евангельского благовестия и своим социальным служением, вытекающим из христианской ответственности за всё, происходящее в мире.
Христианство, как религия богооткровенная и абсолютная, не может зависеть ни от какого общественного строя. Его идеал — «будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф 5:48). Ни одна из социальных форм не конгениальна такой возвышенной идее, так как ни одна из общественных структур не является до конца совершенной. Могут существовать различные социальные структуры, но все они подвержены постоянному пересмотру в свете новых человеческих нужд.
Из этого часто делают ошибочный вывод, что социальная жизнь безразлична для христианина, он должен искать только своего собственного спасения. Святой Иоанн Златоуст показывает несостоятельность такого мнения. Он говорит: «Не будем довольствоваться исканием собственного спасения: это означало бы погубить его… Доблестный воин, который сражается за других, вместе с другими спасает и себя самого» (св. Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Матфея, Слово 45, глава 54).
Христианская религия есть союз Бога и человека, реально осуществленный в лице Богочеловека Иисуса Христа и тем самым установленный в качестве главнейшей и необходимейшей задачи жизни. Принесенная на землю Иисусом Христом религиозная правда о Боге, человеке и их взаимных отношениях является истинным решением проблемы об отношении христианина к земной жизни и ее благоустроению.
Человеческий дух безграничен в своем развитии, и этим определяется исторический смысл жизни всего человечества. Каждый даже небольшой период времени открывает новые запросы, новые чаяния. И в каждую отдельную эпоху люди по-своему подходят к учению Христа. Проблема «христианство и мир» в наше время ставится иначе, чем, скажем, двадцать или даже десять лет назад.
«Если бы хотели указать, — говорит священник Константин Аггеев, — самый жгучий вопрос, который разделял последователей Христа на два враждебных лагеря — порой до зловещего пламени инквизиционных костров, то этим разделяющим пунктом было различное отношение к земле и ее благам. Небо и земля — вот основная антиномия христианства, преломляемая в воле и сознании человека в антиномию духа и плоти» (священник К. Аггеев. Христианство и его отношение к благоустроению земной жизни. Киев, 1909, с. 4).
При обсуждении вопроса о социальном служении христиан выявляются две противоположные позиции. Одни утверждают, что христианство — религия личного спасения и не имеет ничего общего с проблемами социальной жизни. Другие же считают, что христианство имеет свой идеал социального устройства. По существу, оба эти взгляда неверны.
Мнение первых, что с точки зрения отношений личности и Бога социальное служение христианина не имеет первостепенной важности и даже может быть помехой спасению, отвлекая мысли и усилия христианина в сферу отношений его с другими людьми, а не с Богом, противоречит позитивной социальной активности, христианской борьбе со злом, в том или ином виде проявлявшейся в жизни Церкви во все времена и нашедшей отображение в творениях святых отцов и богословов.
Богооткровенная религия и в ветхозаветный период и в христианской Церкви имела прежде всего социальную направленность, а не индивидуальную. И Царство Божие было Царством народа Божия прежде, чем царством в душе человека. Социальное служение христианина обосновывается не прямым предписанием, а долгом христианской совести и любовью к ближнему, заповеданной Христом-Спасителем.
Мы можем убедиться, что в Евангелии установлено равновесие между личным спасением и социальным служением. Оно — в служении Богу через служение людям. Иисус Христос под служением человеку подразумевает служение Богу: «Так как вы сделали это одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф 25:40). Поистине, глубокое своеобразие евангельской этики состоит в том, что ее можно считать и совершенно личной и глубоко социальной.
Христос открывает людям беспредельную ценность личности, той души, которой не стоит весь мир, ибо «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф 16:26). Царство Божие — это та драгоценная жемчужина, найдя которую, купец продает всё, чтобы купить ее (Мф 13:45-46). «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам» (Мф 6:33).
Приведенные слова Иисуса Христа воспроизводят основной тон евангельского звучания и как будто оправдывают индивидуалистическое понимание христианства, или, как выражался К. Н. Леонтьев, трансцендентный эгоизм (письмо к В. В. Розанову от 27 мая 1891 года. «Русский вестник», 1903, кн. V, с. 165). Однако хотя и до сих пор находятся сторонники такого узкого понимания христианства, они не учитывают второй половины истины, заключенной в Евангелии, которое вкладывает социальную активность в самую природу Царства Божия, в самую глубину личной жизни.
По евангельскому учению, сострадающая любовь должна быть направлена не только к душе человека, но и к телу его. Аскетические требования христианин может предъявлять только самому себе, но не другим. С любовью несовместимо существование резких социальных противоречий, таких, как богатство и бедность. Именно поэтому Христос и говорит: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах» (Мф 19:21). «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф 19:24).
Поэтому каждый христианин всеми силами должен стремиться к утверждению справедливости и человечности, братства и свободы во всех общественных отношениях. Каждая социальная структура может быть последовательно усовершенствована. Однако, старея и изживая себя, она требует замены новыми социальными формами. Наступает необходимость в радикальной перемене, и здесь христианин призван быть в первых рядах строителей нового общества. Таков его первый социальный долг. Уклоняться от него — значит предавать Христа и его Церковь.
Социальные формы жизни не могут не заботить христиан, поскольку тот или иной общественный строй может или содействовать или мешать утверждению добра. Христиане должны стремиться к установлению такого социального строя, при котором возможно достижение большей справедливости и где сама личность поставлена в наиболее благоприятные условия для своего духовного развития.
Ценность всякого социального строя определяется тем, насколько в нем находит выражение дух братства, любви, справедливости и свободы. Если и нет вечных и абсолютно справедливых социальных структур, то все же существует гуманный социальный идеал, за осуществление которого в жизни и должен ратовать христианин. Церковь не указывает ему идеального социального учреждения. Нахождение его — дело совести человека. Но в этих поисках наиболее справедливой социальной структуры сама совесть его освещается светом христианского идеала. Нужно только уметь слышать голос Христа в Его Церкви и голос истории в повседневной жизни, т. е. слышать голос Божий в изменчивом потоке времени.
Поэтому христианин должен выступать против тех социальных форм, которые допускают несправедливое отношение к большей или меньшей части общества. Он всегда должен видеть все аспекты угнетения человека человеком, все проявления социальной несправедливости и предпринимать эффективные меры для устранения несправедливости, веря и сознавая, что этим он выполняет волю Божию.
Заповедь о любви к ближнему приводит христианина к участию во всех действиях, направленных на благо человека, в том числе в достижении народами социальной справедливости и политической свободы.
Социальное служение христиан — это прежде всего служение диаконское, христианская диакония. Диаконы христианской Церкви в апостольские и святоотеческие времена были социальными служителями общины раньше, чем они стали служителями культа. Такое значение, но уже вместе с литургическим служением, диаконы на Западе сохраняли и в Средние века. Нужда в социальном служении диаконов мотивируется установившимся в новозаветные времена мнением, что для христианина нет собственности. Материальные блага даются ему Богом в управление, и он должен использовать их в интересах своих ближних.
Если проследить за историей развития христианского социального служения, то получится такая картина. Во времена апостолов «все верующие были вместе и имели всё общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого» (Деян 2:44–45). «И никто ничего из имения своего не называл своим» (Деян 4:32). Святые отцы уделяли большое внимание в своей деятельности социальному служению. Настоящим социальным апостолом был святой Иоанн Златоуст. По условиям времени единственное средство, которое святые отцы и учители Церкви могли рекомендовать для установления социальной справедливости, была милостыня.
На Востоке, в Византийской империи, Церковь, поддерживая существующий социальный порядок, практически стремилась смягчить его в интересах наиболее страдавших при нем групп населения.
На западе падение Римской империи открыло Церкви дорогу к широкому социальному служению. Возникшие на развалинах империи государства были слабы, и Церковь усердно помогала народам строить самые основы государственной жизни. Так создавалась традиция социальной активности западного христианства.
В Средние века в протестантизме господствовало личное направление веры, а социальное служение оставалось в тени. И католицизм после эпохи гуманизма значительно утратил свою социальную активность. Именно поэтому
распространявшийся в Европе с XVI столетия капитализм не встретил со стороны христианских Церквей никаких преград и ограничений. Хозяйственный индивидуализм развивался параллельно с индивидуализмом религиозным. Впервые в истории христианства Церкви принимают сторону богатых, на которых, по мнению века, почивает благословение Божие, против бедных, якобы, наказываемых за нерадение.
На Руси в древние времена, несмотря на господствовавшее византийское влияние, высокое положение Церкви в слабом еще государстве создало для социальной работы христиан благоприятные условия. Русское монашество явилось одним из мощных факторов христианского социального служения, так как русский монастырь был в древности не только домом молитвы, но и институтом социального обеспечения. Но позже, в XVII–XVIII веках происходит ослабление социальной работы Русской Церкви, в частности монастырей. В результате крутых петровских реформ Церковь в значительной степени потеряла не только имущественную независимость, но и возможность заботиться о социальном благе людей. После отделения Церкви от государства и школы от Церкви в результате победы Великой Октябрьской социалистической революции новообразовавшееся Советское государство целиком взяло на себя заботу о социальном благополучии граждан, и верующие люди стали осуществлять свое социальное служение вместе со всем народом. В области социальной деятельности Русская Православная Церковь сделала очень многое в годы второй мировой войны, а после ее окончания она принимает активное участие в общечеловеческом деле защиты мира и установления сотрудничества между народами.
В связи с проникновением на Русь в послепетровские времена научного и богословского западного влияния протестантская и новокатолическая этика религиозного индивидуализма распространилась и в Русской Православной Церкви. Однако в этот период в светской школе русского богословия возникает целый ряд социальных систем, например А. С. Хомякова, Η. Ф. Федорова и В. С. Соловьева.
В это же время на Западе социальная активность христиан не только снова возрастает, но и принимает чрезвычайно сложные и усовершенствованные формы. В наши дни социальное служение христиан совершается в грандиозных масштабах. Как только стало явным социальное бессилие капитализма, приводящего к резкому разделению людей на богатых и бедных, на привилегированных и униженных, христианство стало активизировать свое социальное служение. Оно, как блудный сын, возвратилось, наконец, в дом отчий.
Участие христиан в современных революционных движениях и процессах нужно рассматривать в свете их призвания к социальному служению.
Пробуждение в мире мощных революционных сил, открывающих новые возможности для продвижения человечества вперед по пути к всестороннему прогрессу, побуждает христиан задуматься над тем, что такое революция, каково может быть ее богословское обоснование и как христиане должны определиться к этому новому явлению общественной жизни.
Бесспорно, что человечество переживает сейчас эпоху бурного революционного преобразования мира. Научно-техническая революция открывает перед людьми небывалые возможности использования сил природы, создания огромных материальных ресурсов, умножения творческих способностей человека. Социально-политические революции нашего времени ставят целью не только свержение не оправдавших себя социальных систем и поддерживающих их правительств или ликвидацию изживших себя политических структур, но прежде всего радикальную перестройку всей социально-экономической и общественно-политической жизни. Революционные процессы наблюдаются и во многих других сферах жизни и деятельности человека, однако самая важная революция происходит в общественном сознании. Ее смысл в том, что труд становится мерилом ценностей и ложится в основу социальных отношений.
Но так ли уж ново для христиан это явление? Не содержит ли христианская религия в самой себе некоторых элементов революционности?
Слово «революция» имеет не только социальный и политический смысл. Революция — это радикальный перелом, переворот отношений, перестройка жизни на новых началах, реконструкция, т. е. явление, могущее произойти в любой сфере человеческой жизни. Может быть индустриальная революция, революция языка, революция нравов и т. д. В каждом отдельном случае революция — это обновление, возрождение, новая жизнь. А такого рода революцию впервые принесло в мир христианство. Революционный процесс — это насильственный разрыв с прошлым. Существенным моментом при этом является радикальность обновления и устремленность в будущее. Таким образом, революция всегда — это положительное дело созидания нового.
Каково же должно быть отношение христиан к такого рода революциям? Каково, наконец, выражаясь экуменическим языком, богословие революции? Последнее кратко может быть представлено следующим образом.
Христианство призывает к совершенно новому (элемент обновления), иноприродному порядку бытия (устремленность в будущее) — к Царству Небесному и на пороге его встречает человека требованием покаяния (разрыв с прошлым). Покаяние обращено не только к личности, но и ко всему обществу, которое призывается к обновлению. Голос христианской революции одинаково зовет к новой жизни как в отдельной душе, так и в целом обществе.
Резкость христианского отрицания направлена при этом на существующее зло, а не на присущее человеку добро, ибо новый мир строится на вечных началах человеческого духа. Христианская переоценка ценностей всегда относится к ценностям относительным и не посягает на абсолютные начала. В принципе христиане не за новое и не за старое, а за вечное. Но вечное не может иначе воплощаться во временном, как в постоянном творчестве новых форм, систематическом их обновлении, в революции.
Такое христианское богословие революции или, вернее, христианское богословское обоснование революции, сущности революционного процесса, понимаемого в духовно-социальном смысле, может быть мерилом христианского отношения к революциям, происходящим в других областях человеческой жизни.
Если, например, бесспорна обязанность христиан подчиниться существующим властям, то также бесспорно и их право на сопротивление им, если забвение властью своей положительной цели или использование ею неморальных средств правления начинают отравлять общественную жизнь. Тогда восстание против тиранической, или несправедливой, власти становится долгом христианина.
Евангелие Иисуса Христа и было с самого начала могучей революционной силой. Оно затрагивало не только человеческое сердце, но и влияло на образ жизни, на взаимные отношения между людьми. Евангелие было скрытой движущей силой общественного развития и тогда, когда носители революционных стремлений не выступали с религиозными лозунгами.
Понятно, почему и сейчас христиане стремятся понять свою роль в происходящих в мире революционных событиях.
Для христианина совершенно естественно находиться на стороне сил революции, поскольку обновление жизни более согласно с христианским учением, чем насильственное сохранение «статус-кво».
Позицию христиан в отношении к социально-политическим революциям наших дней можно определить следующим образом. Они должны принять участие в революции, когда с чистой совестью могут сказать, что все мирные, законные средства борьбы со злом исчерпаны. Тогда христиане имеют моральное право обнажить меч против зла.
Когда христиане твердо убедятся, что силы, стремящиеся к свержению старого строя, преследуют положительные цели обновления общества, а не просто замену одной власти другой, они могут и должны стать на сторону революции.
В выборе средств борьбы они должны руководствоваться голосом христианской совести и стремиться свести до минимума элемент насилия в переходный период революции, если уже совершенно отказаться от него невозможно.
Для христиан это постоянное задание: участвовать в революции и одновременно стремиться к ее гуманизации.
При всем этом христиане призваны помнить, что для утверждения завоеваний революции, для решения многочисленных социальных проблем нужен прочный мир. К достижению желанного мира во всем мире христиане и призваны стремиться, на благо всеобщего мира и сотрудничества между народами они и должны неустанно трудиться. И тогда «мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца их и помышления их во Христе Иисусе…» и «Бог мира будет с нами» (Флп 4:7, 9).
Г. Троицкий, кандидат богословия
Источник: «Журнал Московской Патриархии», № 11, 1969 год.
