И как, по данной нам благодати, имеем различные дарования, то, имеешь ли пророчество — пророчествуй по мере веры;

имеешь ли служение — пребывай в служении; учитель ли — в учении;

увещатель ли — увещевай; раздаватель ли — раздавай в простоте; начальник ли — начальствуй с усердием; благотворитель ли — благотвори с радушием.

Любовь да будет непритворна; отвращайтесь зла, прилепляйтесь к добру;

будьте братолюбивы друг к другу с нежностью; в почтительности друг друга предупреждайте;

в усердии не ослабевайте; духом пламенейте; Господу служите;

утешайтесь надеждою; в скорби будьте терпеливы, в молитве — постоянны;

в нуждах святых принимайте участие; ревнуйте о странноприимстве.

Благословляйте гонителей ваших; благословляйте, а не проклинайте.

Рим 12:6–14

Нынешнее апостольское чтение побуждает нас, братие, говорить о предмете хотя всем совершенно известном, но и доселе не перестающем возбуждать недоумения многих: именно о братской любви людей друг ко другу. По-видимому, после стольких веков общественной жизни можно было бы ожидать, что христианское учение о любви вполне будет понято людьми и что в основу общественной жизни все более и более будет полагаться взаимная любовь людей друг ко другу. Однако случилось иное.

Различные лжеучители не только перестали чувствовать удивление пред чудным поистине и явно небесным учением христианства о любви, мало того, они дерзнули назвать его одним из тех пагубных предрассудков, которые долго препятствовали и доселе препятствуют свободному развитию человеческой жизни. Таков безумный лжефилософ Ницше с его последователями, называвший учение и правила христианской жизни учением и правилами рабов, предрассудками, которые сам создал себе человек на мучение и не может освободиться от этих своих призраков, чтобы вполне свободно пользоваться жизнью. Сильный человек, по его учению, не должен искать любви людей, которые ниже его, он должен находиться в гордом уединении и отдалении от этой презренной в его глазах толпы, единственную поддержку для себя находя в сознании своей силы. Таковы же современные экономисты, не желающие видеть ни в чем ином общественного блага, кроме успехов промышленности и торговли. Для них любовь вообще и христианская в частности не есть то высшее начало, которое делает счастливою человеческую жизнь, а какой-то малоценный придаток, мимолетный призрак, из забот человека о земном своем существовании возникающий и ими же рассеиваемый. Так люди снова начинают возвращаться «к немощным и бедным вещественным началам» (Гал 4:9), и эти начала начинают опять привлекать людей более, чем христианское познание Бога.

Но в самом ли деле указываемые этими лжемудрецами начала жизни столь могущественны, что потеряла свое значение в жизни людей любовь? Увы! Люди, обольщая себя, хотят лишить жизнь человеческую того, что составляет в ней лучшего, именно: искренней и нежной братской любви людей друг ко другу. Называя эту любовь увлекательной, обманчивой мечтой, от которой гордо отворачивается человек сильный, они забывают, что стремление искать и отдаваться любви к другим людям столь же неискоренимо в здоровой и неиспорченной человеческой природе, как в больной и испорченной неискоренимым и неизбежным стало себялюбие. В этом общении с другими, лучшими людьми каждый человек находит восполнение недостатков собственной природы, и то ощущение пустоты и недостатка жизни, которое испытывает большинство современных людей вследствие себялюбия, уничтожается лишь чрез общение с людьми, проникнутыми духом истинной христианской любви. И вот такую-то любовь насаждает в жизни человечества христианство.

Тщетно пытались бы мы найти истинную любовь у людей, стоящих вне Церкви Христовой, тем более у стоящих на мнимой высоте современного развития человечества.

Они с гордостью объявляют, что мысль об общем благе создалась только вследствие совершающегося постоянно развития человеческого общества. Но что такое это их общее благо, как не одинаковость лишь промышленных и тому подобных низших стремлений каждого в отдельности, нисколько не соединяющих людей внутренне? Напротив, посмотрите, как в Церкви все составляют «едино тело, един дух» (Еф 4:4), будучи соединены все верою и взаимной любовью друг ко другу! Когда мы пребываем в Церкви и испытываем здесь высокий подъем души над обычною суетною и проникнутою себялюбием жизнью, то не исполняется ли на нас то, о чем молил Господь: «Да будут все едино» (Ин 17:21)? Не объемлет ли и нас здесь, как древних христиан, «любовь Христова», заставляя рассуждать, что «если Он один умер за всех, то все умерли» с Ним для греховного себялюбия (2 Кор 5:14)?

Пусть ложная наука находит все новые и новые подтверждения своего учения, будто из-под гнета забот о земном своем существовании никто не может освободиться, мы, чада Церкви, будем противопоставлять им опытное доказательство того, что возможна иная, высшая духовная жизнь, основанная на христианской любви, которой начало полагается здесь, в Церкви, в собрании нашем, во взаимном назидании, особенно исходящем из уст чтимых нами за высокую духовную жизнь пастырей. Не будем увлекаться разными «учениями чуждыми», основатели которых хотели «яствами, а не благодатью укреплять сердца», – по слову апостола (Евр 13:9). Мы же, возлюбленные братие, «назидая себя на святейшей вере нашей, молясь Духом Святым» (Иуд 1:20), будем сохранять себя в любви Божией, помогая друг другу дарованием, какое каждый имеет (Рим 12:6), не завидуя друг другу, но считая других высшими себя. И тогда даже неверующий, вошедший в это собрание наше, «будет обличаем и судим всеми», тайны сердца его, удерживающие его в преданности себялюбивому образу жизни, будут обнаруживаться «и он вместе с нами падет ниц, поклонится Богу и скажет: истинно с вами Бог» (1 Кор 14:24–25). Аминь.