на наш Телеграм
Друзья, в этот Рождественский пост мы собираем для вас подарки от нашей Медиатеки и Лектория. Устами любимых авторов мы рассказываем о книгах, фильмах, лекциях — будто складываем их в драгоценную копилку, которую можно открыть в Рождественские каникулы. Пусть эти тексты окрасят предновогоднюю суету ожиданием праздника. Ожиданием тихого времени, когда бег жизни немного приостанавливается, а теплый плед и свечи так уютно дополняют часы, проведенные в познавании чего-то нового, мудрого, радостного.
Свобода, истина, бессмертие… Философские понятия или важнейшие темы романов XX века? Марина Михайлова, доктор философских наук и профессор Русской христианской гуманитарной академии, рассказывает о трех знаменитых книгах, которые помогут по-новому взглянуть на себя и мир вокруг.
Джон Фаулз. «Женщина французского лейтенанта»
Фаулз начал работу над своим романом в 1967 году, а действие его перенес в 1867-й. Это викторианское время, когда человек разлучен с самим собой, а его жизнь полна множества религиозных, общественных, эстетических условностей. Фаулзу важна эта эпоха колоссальной несвободы: посмотрите хотя бы на женскую одежду того времени, как она жестка и неудобна! Самое интересное — люди охотно помещали себя в эти рамки, им было по-странному удобно жить в этой системе.
В центре романа стоит женщина, Сара, история очень сильной любви. Но с кем только не сравнивает Фаулз эту женщину — и со сфинксом, и с сиреной, и с библейскими героинями, и с проституткой… Фаулз не раскрывает подробностей и не сообщает, на каком языке мы должны говорить о ней. Может быть, нам проанализировать события романа и вывести свое отношение к героине самостоятельно? Нет: Фаулз дает несколько вариантов развития сюжета! Он говорит: я сам не понимаю, кто она. Еще говорит: «Возможно, я сейчас пишу биографию. Возможно, это всего лишь игра. Женщины, подобные Саре, существуют и сейчас. Таких я никогда не понимал».
Можно обидеться и выбросить книжку в угол, отругав автора за то, что он не знает, о чем пишет. С точки же зрения постмодернистской эстетики — это хорошо. Если в былые времена читатель выступал в роли пассивного благодарного слушателя, которому рассказывается какая-то история, то современный текст, имеющий сложную структуру, взаимодействует с читателем по-другому. «Что ты хочешь рассказать мне сегодня?» — спрашивает хороший читатель у текста. И извлекает оттуда актуальный для себя смысл. Именно на эту творческую завершающую активность читателя и рассчитана «Женщина французского лейтенанта».
«Могло быть так, могло быть так, могло быть так… Выбирай — как ты захочешь, так все и будет. Тебе предоставлена свобода», — будто бы говорит текст. Мы сами работаем с романом, перед нами открытое пространство, и мы благодарим автора за такую возможность смыслообразования.
Мы знаем, как выглядит Сара, как она выросла, где училась — и все равно не можем судить о ней. Но есть драгоценная доминанта, которая имеет отношение к морскому пейзажу: героиня романа — человек, обладающий невероятным стремлением к свободе. У нее самой свободы нет, да и у кого из нас она есть — мы все живем в определенном доме и ходим на определенную работу. Но в то же время у Сары есть внутренняя возможность поступать не так, как удобно или принято. Пушкин говорил: «И ветру, и орлу, и сердцу девы нет закона».
Живя в жестких обстоятельствах, Сара все равно вглядывается в морскую даль — ее жизнь принадлежит ей. И роман возвращает нас к самим себе.
Милан Кундера. «Бессмертие»
«Представь себе, что ты живешь в мире, где нет зеркал. А потом, когда тебе было бы сорок, кто-то впервые в жизни подставил бы тебе зеркало. Представь себе этот кошмар! Ты увидел бы совершенно чужое лицо. И ты ясно постиг бы, чего не в силах постичь: ТВОЕ ЛИЦО НЕ ЕСТЬ ТЫ!»
Милан Кундера однажды сказал, что роман рассматривает не реальность, а экзистенцию. В чем разница? Реальность — это какие-то действительно бывшие или способные быть события, которые автор излагает прямо и последовательно. Экзистенция, с точки зрения Кундеры, — это поле человеческих возможностей, это то, что могло бы быть.
Экзистенция развертывает целый ряд линий возможного, и романист составляет карту экзистенций: он рассматривает разные возможности развития реальности, взятой в определенной точке.
Такой роман — подвижная, мерцающая конструкция, и задача завершить и структуририровать его реальность ложится уже на читателя.
Главный вопрос, который задает Кундера: «Что такое бессмертие?». У автора нет единственного ответа: мы сами должны дать ответ, который, возможно, изменится через год или через неделю.
Самый простой слой романа — история двух сестер, Аньес и Лоры, и мужчины по имени Поль, который в начале романа является мужем Аньес, а после становится мужем Лоры. История двух сестер — история двух разных способов отношения к жизни. Старшая сестра — «папина дочка», отец любил ее, читал ей Гете. Но после того, как Германия потерпела поражение во Второй мировой войне, они обратились к французской культуре, и Аньес всю жизнь стояла между французской и немецкой культурами, будучи при этом больше «немкой» — человеком, живущим в глубине своей личности. Лора же больше походила на мать, которая стремилась к самовыражению, она выбрала профессию музыканта. Лора эмоциональна, но она скользит по поверхности этих эмоций. Лора всегда пыталась подражать Аньес. Чувствуя в ней какую-то значительность и сама такой значительностью не обладая, Лора пытается взять у своей старшей сестры все самое интересное. Аньес это очень раздражает. Их конфронтация достигает предела: Лора шантажирует Аньес и Поля тем, что покончит с собой. Аньес бросает на пол черные очки, в которых пришла Лора. В этот момент отношения между ними прекращаются.
Вторая история — про Гете. Здесь Кундера выступает не только как писатель, но и как читатель, изучающий биографию великого человека, а именно — историю его последней любви. Это история, созданная женщиной по имени Беттина фон Арним, супругой другого поэта. Беттина была натурой романтической, и она стремилась к бессмертию, за пределы той жизни, в которой находилась. Как обеспечить себе бессмертие? Беттина посмотрела на дарование мужа и решила, что этого недостаточно для вечности. Тогда ее выбор пал на Гете.
Гете — человек, несвободный от мысли о самом себе, и Кундера показывает, как он строит свое бессмертие. В книге есть смешная главка, где автор рассказывает о встрече Гете и Наполеона, говоря, что оба они использовали друг друга, чтобы построить собственное бессмертие. Беттина фон Арним вовсю трудится над тем, чтобы стать последней любовью Гете. Она сумела накопить столько писем Гете, что, отредактировав их и приукрасив, опубликовала и вошла в историю мировой литературы.
Рассказывая об этом, Кундера задает очень хороший вопрос: почему же история их любви стала столь знаменитой? Ответ прост: потому что речь шла не о любви, а кое о чем другом. В 1809 году Беттина пишет ему: «У меня твердое желание любить тебя вечность». Слова «вечность» и «желание» здесь куда весомее, нежели «любить».
Человек тратит много времени на то, чтобы создать свой «бессмертный» образ, построенный на тщеславии. Кундера открывает тему несчастного больного «я»: в его романе много персонажей, страдающих от отношений с собой. И прежде всего, это Лора, постоянно пытающаяся украсть у сестры ее индивидуальность.
«Я» может стать настолько агрессивным и назойливым, что создается какая-то гротескная ситуация. Кундера показывает ситуации, когда другие «я» обвиняют третьего: например, уже после смерти Гете люди обсуждают его, считая, что им лучше известно, как стоило поступить с Беттиной фон Арним.
Больное «я» не может вступать в отношения с другими. Оно способно только на разрушения.
Умберто Эко. «Имя розы»
«Бойся пророков и тех, кто расположен отдать жизнь за истину. Обычно они вместе со своей отдают жизни многих других. Иногда – еще до того, как отдать свою. А иногда — вместо того, чтоб отдать свою».
Специалист по семиотике и средневековой эстетике, Умберто Эко был видным постмодернистом с замечательным чувством юмора: в имени главного героя «Имени розы» Вильгельма Баскервильского прячутся одновременно английский философ Вильям Оккам и знаменитый детектив Шерлок Холмс. Не стоит бояться слова «постмодернизм» — Эко не будет опрокидывать моральные устои и мешать правду с вымыслом: все-таки его роман на первый взгляд относится к детективному жанру, и персонажи будут искать истину.
Юрий Лотман говорил об «Имени розы» так: «Если дать прочитать этот роман разным людям, то окажется, что все они будто бы читали разные книги», и я в этом с Лотманом совершенно согласна. Любитель детектива вычитает там детектив, историк узнает, что ели люди в Средневековье (изображению еды простолюдинов и аристократов в романе уделено много места), религиовед обнаружит историю ересей. Мне же кажется, что это роман в первую очередь философский: Умберто Эко в нем решает вопрос «что есть истина и как она осуществляется в жизни».
Павел Флоренский писал, что истина целостна только в Божественном мире, но когда она попадает на Землю, в мир человеческий, то распадается. И наша задача заключается в том, чтобы собирать эти фрагменты. Я тоже думаю, что ни одна земная истина не может быть окончательной, и Умберто Эко как специалист по эстетике это понимает. Эстетика — это наука о формах выражения, она говорит нам, что мир, который мы воспринимаем, есть мир осмысленных форм, а чистый смысл нам недоступен. Когда речь идет о форме, в этот момент мы сталкиваемся с богатством и ограничением одновременно. Конечно, за большинством наших высказываний стоит желание истины, но желание истины — не то же самое, что ее фиксация. Истина трепещет в поэзии, но уложить ее в простые формулировки мы не можем.
Так вот, роман Эко — именно об этом: как совершается борьба за истину, как люди пытаются утвердить себя в качестве держателей истины. В качестве места, где «утверждается» истина, Эко выбирает библиотеку — он ведь филолог. Аббатство, где расположена библиотека, находится на севере Италии. Туда съезжаются богословы, инквизиторы, кардиналы — решать проблемы власти. И вот, как назло, в образцово-показательном аббатстве находят убитого монаха. К Вильгельму Баскервильскому, ученому францисканцу, обращаются с просьбой найти убийцу, и аббат произносит знаменательную вещь: «Вы достаточно умны, чтобы найти истину, и достаточно умны, чтобы потом сокрыть ее».
Когда Вильгельм начинает расследование, его молодой ученик Адсон (да-да, похоже на «Ватсон») постоянно спрашивает, есть ли у него решение. Но Вильгельм отвечает ему, что нужно подождать: мы часто принимаем за истину то, что придумали сами, что нам нравится. Если мы железобетонно отстаиваем свое мнение — это еще не признак ума; умен не тот, кто крепко держится за свои ошибки, а тот, кто относится к своим позициям с творческим сомнением. Адсона это раздражает: ему хочется как можно скорее получить ответ! Он начинает больше доверять инквизиции, потому что инквизитор, Бернард Ги, — как раз тот человек, у которого на все находится быстрый, понятный и четкий ответ.
Бернард Ги — один из самых страшных персонажей романа, и когда вы будете читать книгу, вы заметите, что все, что он говорит, — «правильно» и с опорой на Священное Писание. Ги рассказывает массу поучительных историй из повседневной жизни, и при этом спокойно отправляет людей на смерть, потому что знает: он все делает правильно, он трудится во имя истины.
Когда мы постигаем относительность выражения истины, когда осознаем, что ни один философ, ни один богослов, ни одно великое произведение не могут быть полными выразителями истины, становится ясно: так происходит потому, что ни одна вещь не может вместить в себя Бога.
В романе мы видим два способа понимать истину: догматический — его представляет старый, слепой (что характерно!) библиотекарь Хорхе, уверенный, что в истине нет места ни смеху, ни сомнениям. И другой — творческий и свободный и в то же время смиренный. Все наши слова — философские, журналистские, политические и другие — не схватывают истины целиком, и поэтому мы остаемся в смиренном восхищении перед жизнью. Именно такой путь выбирает Умберто Эко.
Роман заканчивается стихотворением: «Роза при имени прежнем — с нагими мы впредь именами». Цветение розы открывается только в любящем молчании: приближаясь к тайне жизни, мы узнаем сами себя, а назвать имя розы или имя Бога нам не дано.
Люди постоянно спрашивают Бога: «Как Тебя зовут?», и Господь отвечает: «Что в имени тебе Моем?». Человек хочет назвать все и все присвоить себе — а скромный постмодернист Эко говорит, что имя жизни непостижимо.
Подготовила Елизавета Трофимова
