Подпишитесь
на наш Телеграм

 

   ×

С Кьеркегором — ряд сложностей. Первая, тривиальная: один из немногих общепризнанно великих философов — через запятую с его любимым Сократом, ненавидимым Гегелем, etc., будучи таковым, подлинно великим мыслителем, он огромен, необъятен. Вторая, религиозная: Кьеркегор — пусть и общепризнанный гений, но христианин, верующий мыслитель, теолог: скандал для последних нескольких веков! — это скандал, его собственный, учрежденный им скандал Кьеркегор прекрасно понимал: верующий мыслитель в как-бы-христианском, но всем-понятно-что-неверующем мире: это ему принадлежит образ современного теолога как клоуна из горящего цирка; «современный христианин» взаправду верующий — ходячее недоразумение. Третья, личная — понятно, связанная с первой: вера бывает только личной — это одна из главных его тем, связанная и с первой. Понятно, что подлинная гениальность в глубине личности коренится — в случае с Кьеркегором все же — это особенная сложность: создатель «диалектики косвенного сообщения» (то главное, что нужно сообщить, — напрямую сообщить никак нельзя), необыкновенно изощренная, многомерная, сложнейшая, чудная-чудаковая душа: тут и бесконечная красота, тут и сложность.

Одна из вершин философии — великая литература, изящнейшая проза — великое дело христианское веры — равновеликое делу Паскаля, делу Достоевского, очень немногим настоящим христианам Нового времени (в «высокой культуре», во всяком случае) — Кьеркекоровы тексты могут отпугнуть поначалу сложностью своей; поэтому мы создали подборку именно разных точек входа — несколько триад, каждая из коих представляет отдельную возможность познакомиться с Кьеркегором — великим христианским мыслителем, провозвестником настоящей, серьезной веры, тончайшим диалектиком, редкой силы психологом, ироником, автором не с «двойным», но с каким-то многоуровневым, разномерным каким-то «дном» — вообще мало с чем сравнимым феноменом — таким красивым, таким странным, причудливым, таким глубоким-высоким-тонким, таким подлинно-христианским — феноменом в мировой культуре.

Стартовая триада

Попробуем начать с нулевого, не требующего никакой подготовки уровня — с одной стороны, с другой — уровня именно и прицельно христианской, церковной, теологической, экзегетической компоненты творчества Кьеркегора:

— «Жертвоприношение Авраама (Сёрен Кьеркегор)» — получасовая передача из легендарного цикла «Библейский сюжет».

— Презентация русского перевода «Бесед» Кьеркегора: переводчик книги, священник Алексей Уминский и ряд других людей легко и доступно рассказывают о христианской мысли Кьеркегора.

— Презентация русского перевода «Евангелия страдания» Кьеркегора: опять же священник Алексей Уминский и другие помогают нам войти в мир жизни и творчества датского мыслителя; тут в частности обсуждается конфликт всерьез верующего христианина (скажем, Кьеркегора) и благополучной Церкви в «христианской» стране (скажем, Датской церкви).

Триада лекций

Уровень, требующий чуть большего погружения — с одной стороны, с другой — обращающий внимание на философскую и теоретико-теологическую компоненту Кьеркегорова творчества; лекции:

— Лекция переводчика и исследователя Кьеркегора Алексея Лызлова. Кьеркегор искал такой философии, которая помогала бы человеку понять самого себя в фактичности своей жизни; он сделал любовь, желание, радость, страдание, отчаяние и страх темами философского исследования и с силой и отчетливостью поставил вопрос о том, что значит «быть самим собой». Именно Кьеркегор размышлял не о «человеке вообще», но о человеке в его «единственности». Работы Кьеркегора глубоко поэтичны и очень личностны. Даже в работах, написанных им под различными псевдонимами, мы можем расслышать его живой голос, обращенный к каждому из нас как к тому, кого автор «с радостью и благодарностью называет своим читателем». Кьеркегор постоянно приглашает нас к глубоко личному разговору, и таким разговором с этим удивительным мыслителем мы будем стараться сделать нашу лекцию.

— Обзорная лекция о жизни и творчестве Петра Рябова — великолепнейшего лектора, исследователя экзистенциальной философии и самого религиозного экзистенциалиста: вот с нее бы, может быть, прежде всего надо бы начать. Особенный плюс лекции (как и любой лекции Рябова): лектор — анархистский мыслитель, что дает с одной стороны, всегда некий общественный пафос, с другой — пафос свободы, либертарности; и вместе — скажем так, доставляет к общему представлению о Кьеркегоре нравственно-общественный, этико-радикальный вклад.

— Лекция Пименова о теологии Кьеркегора, помещающая ее в контекст развития модерной и постмодерной теологии.

Триада книг

— Кьеркегор — философ-писатель, теолог-художник; пусть первой нашей книгой о нем будет странная художественно-религиозно-философская книга, роман в рассказах «Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу», роман и по идеям и по структуре своей — кьеркегоровский. Дёблин: психиатр на Первой мировой, свидетель межвоенной эпохи, он теряет сына на Второй мировой (еврей Дёблин служит врачом Второму рейху, его сын — воюет против Третьего). Смерть сына — и чтение Кьеркегора — обращает Дёблина в христианскую веру, и последний его роман — «Гамлет» — роман христианский, но не столько про войну, сколько про «после войны». Дёблин — совершенно гениальный писатель, и по стилю, и по архитектонике своих творений, по их сюжетным узорам, по, наконец, их великой философии. Гений — и слова, и мысли, гениальный «поэт» (в прозе), и гениальный философ (опять же — в прозе). Скажем, «Гамлет»: ставший калекой на Второй мировой войне молодой человек возвращается в свою респектабельную семью, в мирную жизнь — и читает Кьеркегора, странного молодого человека, скандализировавшего свой родной, респектабельный Копенгаген — чем? — христианством! Герой романа ничего не может понять: как при всей «респектабельности» мир мог породить из себя все безумие и зло Второй мировой? — как этот же мир может спокойно вернуться к своей респектабельности после всего безумия и зла Второй мировой? Что произошло? Что происходит? И как же христианство, как же вера, как же христиане, как же Христос? — вот во всем этом контексте? Эти и подобные им вопросы герой задает всем вокруг; и «ответы» даются в форме рассказов, самых разных — по стилю, жанрам, сюжетам, темам — историй. Таким образом, «Гамлет» — этакая религиозно-философская «Тысяча и одна ночь». «Есть вечный, милосердный и справедливый Бог. Только перед его лицом ужас можно понять. Становится ясным, как сильно мы отпали от него. Угнетенность, безутешность, нищета взывают к нему. Как существуют солнце и радость, являясь знаками и остатками небесной гармонии, так же существует и целостное небо, и вечный Бог — называемый «Иисусом» — однажды спустился в нашу плоть и возжег в этом запустелом вместилище старое пламя. Необходимо только восхвалять Бога, славить небеса и, прежде всего, это движение, которое защищает нас от ничто: Иисус из Назарета».

— «От Гегеля к Ницше. Революционный перелом в мышлении XIX века. Маркс и Кьеркегор» — великая книга Карла Лёвита, где — помимо прочего — сравниваются два главных ученика Гегеля — Маркс и Кьеркегор: «преобразование гегелевской философии абсолютного духа в марксизм и экзистенциализм Марксом и Кьеркегором». В своей борьбе с Гегелем Маркс и Кьеркегор — оба родившиеся, кстати, 5 мая (с разницей в пять лет) — лишь продолжают в разных направлениях его мысль. Для Гегеля Конец истории уже произошел, христианство «снято» в современном обществе. Маркс и Кьеркегор же считают, что Конец истории только впереди. Оба восстают против буржуазного общества в ужасе перед самой мыслью о том, что оно — завершение истории человечества. Оба зовут к революции. Маркс — к внешней, социальной. Кьеркегор — к внутренней, экзистенциальной. Даже в своей борьбе с христианством они в глубине едины — Маркс отвергает современное ему христианство как ложное сознание, но и Кьеркегор, этот великий христианский мыслитель, тоже борется с современным предавшим себя христианством во имя христианства подлинного, тоже против «ложного сознания». Самое интересное в книге — то, что социальная революция Маркса и экзистенциальная революция Кьеркегора имеет один источник, они — две стороны одной монеты, внешнее и внутреннее недовольство капитализмом (хотя по Лёвиту скорее получается, что эти двое разорвали мысль Гегеля пополам). Здесь становится понятным, как можно быть одновременно и марксистом, и христианином, как можно руководствоваться и «Капиталом», и «Заключительным ненаучным послесловием» — никакого противоречия нет, есть только социальное и экзистенциальное измерения одного и того же феномена. Маркс нападет на политическую философию Гегеля, Кьеркегор – на гегелевское философское христианство: оба осуществляют совокупную атаку на буржуазно-христианский мир. Кьеркегор против масс, за «единичного» — то есть против государства, против социума («частный мыслитель»). Но ведь и Маркс с противоположной стороны против государства, против классового общества: коммунизм освободит индивида (конкретного экзистирующего, по Кьеркегору). Как единичный Кьеркегора изнутри переживает отчаяние и обращается к Богу, так пролетарий Маркса, изнутри переживая ужас капитализма, свершает революцию. Гегель был последний, кто соединял христианство и секулярный современный мир: все, кто шел за ним, с разных сторон разрывали их. Маркс отвергал христианство, Кьеркегор вскрывал антихристианскую сущность современности. И конечно, Гегель был прав: современный мир — продукт христианства, но сказать, что современный мир христианский, мы не можем, тут нужно думать со всей возможной диалектической сложностью. Мы должны «примирить» христианство и современность — так, как делал Гегель, и более гегелевски, чем он сам, исторически: мы не умозрительно соединяем Кьеркегора и Маркса, но мы чаем, что сама история их примирит. Нам нужно экзистенциалистское прочтение Маркса и марксистское прочтение Кьеркегора — но не на бумаге, а в реальной истории.

— «Киргегард и экзистенциальная философия (Глас вопиющего в пустыне)» — последняя книга великого религиозного экзистенциалиста Льва Шестова о величайшем из экзистенциальных мыслителей. Заголовки глав книги Шестова — как бы рубрики, темы Кьеркегорова мышления: «Иов и Гегель», «Жало в плоть», «Отстранение этического», «Движение веры», «Вера и грех», «Страх и Ничто», «Жестокое христианство», «Страх и первородный грех», «Бог — есть любовь», «Отчаяние и Ничто», «Свобода», «Бог и принуждающая истина», «Тайна искупления». «Голос Киргегарда был и, надо думать, навсегда останется голосом вопиющего в пустыне. Экзистенциальная философия, устремленная к Богу, для которого все возможно, открывает, что Бог ни к чему не принуждает, что Его истина ни на кого не нападает и сама ничем не защищена, что Бог сам свободен и сотворил человека таким же свободным, как и он. Его [Кьеркегора] неистовые, исступленные, безудержные, полные надрыва писания и речи только об этом и говорят нам: глас вопиющего в пустыне об ужасах Ничто, поработившего падшего человека! Безумная борьба за возможность, она же есть и безумный порыв от бога философов к Богу Авраама, Богу Исаака, Богу Иакова».

Триада книг самого Кьеркегора

— «Или — Или» — первая крупная книга Кьеркегора, совершенно чудная, удивительная вещь. Это — не трактат, но как бы роман в этико-религиозных, эстетических, музыковедческих эссе, психологических заметках, афоризмах, художественных произведениях и пр. и пр. — притом атрибутированных разным авторам: и вся эта полифония голосов, жанров, тем и идей образуют сложное, живое единство. Развитый тут дискурс эстетической, этической, религиозной стадий стал классическим; входящая в «Или — Или» работа о «Дон Жуане» Моцарта — шедевр философии музыки/культуры/аскетики/влечения/эротизма/христианства, «Эстетическая значимость брака» — может быть, лучшая работа вообще по философии/теологии брака; «Дневник обольстителя» — классика психологической прозы и т. д. и т. д. Великолепная художественная литература, с точки зрения психологизма, иронии, стиля и т. д. («художественная» — буквально, здесь есть не только «философия», но и герои, сюжет).

— После «Или — Или» Кьеркегор пишет целый ряд выдающих работ; выберем из них «Страх и трепет», кажется самую известную и, кажется, самую короткую. Безусловный шедевр, где Кьеркегор размышляет над историей Авраама, отца веры. Авраам верил в том, что Господь не заберет у него Исаака, и, веря в это, был готов принести в жертву Исаака: вот парадокс веры. Кьеркегор видит в этом две существенных черты веры: во-первых, здесь вера предстает во всей своей специфике, в своем отличии от этического, в религиозном превосхождении этического; во-вторых, здесь видна суть веры — абсурд: абсурд, который действительно принять можно только верой. Шедевр тончайшей прозы; глубочайшей философии этики/религии, высочайшей теологии веры.

— Сложная литературная игра в жанры и псевдонимы — характерная черта Кьеркегорова творчества; исключение — попытки Кьеркегора обратиться напрямик с христианской речью к людям своей эпохи; тут, впрочем, у автора «диалектики косвенного сообщения», размышлявшего о невозможности передать истины веры напрямую, «объективно»: и в случае этих бесед, подписанных собственным именем Кьеркегора, размышлений над Писанием имеет обращение к конкретному субъекту, а не «вообще» — тому, кто решается относительно своего вечного блаженства, относительно Христа. В «Евангелии страданий. Христианских беседах» Кьеркегор размышляет о следовании за Христом, о страдании: «Что значит последовать за Христом, и какая в этом радость», «Как может бремя быть легким, если страдание тяжко», «Радость в том, что школа страданий готовит к вечности», «Радость в том, что по отношению к Богу человек никогда не страдает без вины», «Радость в том, что это не путь тесен, но сама теснота является путем», «Радость в том, что даже если временное страдание предельно тяжко, все же вечное блаженство перевешивает его», «Радость в том, что человек с чистым сердцем и свободный способен, страдая, лишить мир власти над собой и что он силен превратить бесчестье в честь, поражение — в победу».

Триада Хоружий — Бибихин — Ахутин

Тройственная дружба-диалог трех очень разных, разные философские проекты развивающих выдающихся мыслителя — Сергея Хоружего, Владимира Бибихина, Анатолия Ахутина — особый феномен советской и постсоветской интеллектуальной жизни. У всех трех можно обнаружить свою особую перспективу понимания Кьеркегора:

— Сергею Хоружему — выдающемуся исследователю паламизма, исихазма — теоретику, изводящему комплекс неклассических теорий их восточнохристианских дискурсов и практик — принадлежит курс лекций «Философия Кьеркегора как антропология размыкания»: «в философской традиции, в истории философской мысли у него твердо определенная репутация: Кьеркегор — основатель и классик европейского экзистенциализма. Она так к нему приросла, что можно сказать — уже не она за ним закреплена, а он за нею, как крепостной состоя при этой репутации первого экзистенциалиста. Ныне же экзистенциализм сделал свое дело, и как мавр может вполне уйти (в учебник). А вот Кьеркегор не может уйти. В его мысли — что я и буду сегодня раскрывать — заложены гораздо более широкие возможности. Собственно, это судьба всякого настоящего, полномасштабного мыслителя. Сначала его зачисляют по ведомству некоторой школы, а потом со временем понимают, что в школу он не укладывается. Однако с Кьеркегором в историко-философской традиции до сих пор еще не было проделано подобной работы. Я очень надеюсь, что та интерпретация, которую я представлю сегодня, может рассматриваться как подступ к назревшей, необходимой следующей интерпретации Кьеркегора в истории мысли. В связи с этой большой задачей, стоит сказать, что пристальное внимание к философии Кьеркегора, отнюдь не ограничивающее ее школьным руслом, отличает Хайдеггера и Фуко, двух мыслителей, чью роль в сегодняшней философской ситуации трудно преувеличить». В общем — подробное рассмотрение Кьеркегора с одной стороны в постмодерной/постметафизической/неклассическом контексте, с другой — в неопатристическом/неопаламитском контексте; своеобразие хоружианской позиции состояло как раз в том, что два эти контекста суть один контекст: православное мышление оказывается в авангарде постмодерное мышления, а Кьеркегор — предшественником оного. Названия нескольких лекций: «Датский сериал: шесть сценариев размыкания человека»; «Размножение авторов: аутодиалогичность сознания»; «Материя мысли — жизнь мыслителя. Путь Кьеркегора как опыт жизнетворчества»; «Мысль Кьеркегора в контексте классической метафизики и ее антропологической критики» и пр. и пр.

— Владимиру Бибихину, переводчику Григория Паламы и Мартина Хайдеггера и неординарному философу самому по себе принадлежит прекрасное эссе «Кьеркегор и Гоголь». Тема: Гоголь — как русский Кьеркегор: странная, причудливая, с многими тайниками душа — кудесник слова, эстет — комик, ироник, юморист — со страннымм какими-то отношениями с женщинами (странными — важными для жизни и творчества обоих — у обоих, похоже, отсутствующими) — христианин, христианин столь серьезно отнесшийся к своей вере, что вызвал скандал, стал каким-то клоуном, всеобщим посмеянием: посреди буржуазного XIX века этим двоим пришло в голову: никто не живет по Евангелию, а надо всерьез, на самом деле жить по Евангелию, вот здесь, в Дании, в России.

— У третьего участника философского содружества — Анатолия Ахутина — в его курсе «Европейский человек под вопросом» есть лекция о Кьеркегоре: Мир основоположника экзистенциализма Кьеркегора. Усиления декартовского отчаяния. Отрывок работы Сёрен Кьеркегор «Повторение». Самосознание человека в мире. Как он себя находит. Мир отчаяния Кьеркегора как отношения с абсолютом. Эстетическое бытие Кьеркегора. Любознательность и философия. Прыжок в веру.

Триада контекстов

— Подборка «Религиозный экзистенциализм: книги и лекции»: экзистенциализм — мощное философское направление XX века, до сих пор весьма популярное (для массового читателя экзистенциализм в огромном большинстве случаев до сих пор остается философией по преимуществу). При этом под «экзистенциализмом» имеют в виду чаще всего тексты Сартра и Камю — то есть атеистическую форму экзистенциализма. Однако же экзистенциализм зародился как христианская философия, и большинство экзистенциалистов — христиане (или религиозны в том или ином смысле). Оно и понятно: господство позитивизма, материализма, атеизма, «смерть Бога», ощущение, что «объективная истина за атеизмом», привело христианскую мысль к поискам новых форм для выражения истины христианства на современном этапе. Пусть «наука», «прогресс» побеждают, пусть «религия — суеверие», но проблема в том, что все это игнорирует главное — человека, его субъективность, его единичность, его отчаяние, боль, страдание, веру, безверие и т. д. и т. д. Вот в этой области, игнорируемой позитивизмом-материализмом-атеизмом-«наукой»-«объективностью», оказалось, что они игнорируют самое главное, самое насущное — и вырос экзистенциализм. Помимо всего прочего, сам атеизм был понят не как «научная, объективная истина», а как экзистенциальное событие, момент в истории отношений Бога и человека. В сущности, роль атеистического экзистенциализма (Сартр, Камю) состояла в том, чтобы философские достижения религиозного экзистенциализма присвоить, обернуть в атеистическую форму — и, собственно, на этом экзистенциализм и закончился.

— Подборка «8 нетривиальных книг о браке»: «христианство за семейные ценности, современный мир разрушает семью», не правда ли? Только вот «современный мир» есть ведь мир (пост)христианский, «семейные ценности» общи для всех культур, а христианство все же ярко выделено как религия «монашества, девства», чего-то, согласитесь, «антисемейного». Давайте же почитаем 8 неординарных книг на эту животрепещущую тему. «Эстетическая значимость брака» — один из разделов «Или — Или» Кьеркегора, может быть, лучшая апология брака. Часто брак (в его повседневности, тривиальности, «халате и борще») противопоставляют эротизму. Задача Кьеркегора — доказать, что брак — и именно христианский брак — есть высшая форма эротизма: «Те, у кого есть вкус к романтической любви, не особенно заботятся о браке, с другой же стороны, к сожалению, столь многие браки продолжают заключаться без ощущения этой глубинной эротики, которая поистине является прекраснейшей стороной чисто человеческой экзистенции. Христианство непоколебимо придерживается супружества. Следовательно, если супружеская любовь не способна таить в себе всю эротику первой любви, христианство вовсе не представляет собой стадию высшего развития человеческого рода, — и конечно же, тайный страх перед таким разрывом в значительной степени повинен в том отчаянии, которое отзывается эхом в новейшей лирике — как в стихах, так и в прозе». Если христианство есть нечто высочайшее, если оно есть абсолютная истина и так упорствует, так акцентирует сферу пола и брака, с одной стороны; а с другой, — если брак имеет своей материей эротику (а это очевидно), то высочайшим доказательством истинности христианства будет абсолютный моногамный брак, не потерявший эротику первой любви.

— Кьеркегор — один из главных героев пятой, седьмой, восьмой и девятой серий нашего сериала «Христианство и фаллократия»: «выверт, юродство, какая-то умышленная неспособность сказать прямо, усмешечка, виляния, уворачивания, ироничность Достоевского, Розанова, Кьеркегора — откуда они? Тексты Кьеркегора, Достоевского, Розанова — великая философия, но это философия никак не академическая, она «странная» (сравните книги Канта с «Листьями» Розанова, с «Записками из Подполья» Достоевского, «Записками соблазнителя» Кьеркегора). В их унижении разоблачена стыдная тайна бессилия, уверенность Большого Другого, которого нет, уверенность, держащаяся только нашей верой, переплетением наших желаний, образующих пустую на деле гордость. В их мышлении фаллократия срывается и оголяет постыдную тайну символической кастрации. В сердцевине эротического — отчаяние, то есть весь экзистенциальный проект Кьеркегора (истина как внутренность, субъект как вот этот единственный) коренится в отчаянии, которое субъект обретает на дне эротического. Истина, согласно Кьеркегору, субъективна, а следовательно, прямое (объективное) сообщение о ней априори невозможно. Нужна непрямая форма. «Импотенция» Кьеркегора — о ней прямо сообщить нельзя. Все его творчество — гениальнейшая, может быть, христианская философия — есть косвенное сообщение о половом бессилии, но именно это непроговариваемое, эта черная дыра огромной своей гравитацией создает вселенную философии Кьеркегора, дает ему возможность высказать кое какую истину».

Бонус-триада

— «Заключительное ненаучное послесловие к “Философским крохам”» — итоговое произведение Кьеркегора. Здесь его мысли о Христе, христианстве, вере, абсурде, прыжке веры, двойной рефлексии, иронии, юморе, вине, экзистенции, его псевдонимной стратегии и т. д. даны в наибольшей полноте, в зрелой, систематической форме. Другие книги Кьеркегора здесь.

— Тексты о Кьеркегоре:

// У Бердяева — великого христианского экзистенциалиста — есть рецензия на выше упомянутую книгу Шестова о Кьеркегоре — «Лев Шестов и Киркегор». В статье же «Сартр и судьба экзистенциализма» Бердяев после критики атеистического экзистениализма Сартра утверждает, что «остается возможность экзистенциализма религиозного — он был у Паскаля, у Киркегардта [Кьеркегора], он таков и у Л. Шестова. Самого себя я считаю представителем религиозного, спиритуального экзистенциализма», и при всем том — критикуя атеистический экзистенциализм и соответсвующую модуляцию марксизма Сартра, Бердяев — христианский экзистенциалист-постмарксист, либертарный социалист пишет о экзистециальной политэкономии Маркса (Маркс — экзистенциалист, Маркс — кьеркегорианец!): «у Маркса были несомненные элементы экзистенциализма, таково все его экономическое учение. В тезисах о Фейербахе Маркс говорит, что основной ошибкой старого материализма было рассматривать все исключительно объективно, как вещи, а не субъективно, как человеческую активность. Маркс разрушил понимание хозяйства буржуазной политической экономией как предметных реальностей, он видит в хозяйстве лишь трудовую активность людей и их отношения в производстве. Поэтому он отрицает экономические законы. Замечательное учение о фетишизме товаров и создаваемых им иллюзиях есть экзистенциальное учение.»

// «Мир Кьеркегора. Русские и датские интерпретации творчества Сёрена Кьеркегора» — сборник со следующим оглавлением:

А. Фишман. Многоголосие и диалог в мире Кьеркегора
Йорген Дес. Религиозное творчество и философия
В. А. Подорога. Жало в плоть. Физическая экономия веры
П. С. Коноплев, И. А. Рау. Место А. Тренделенбурга в попытках преодоления «принципом субъективности» С. Кьеркегора «объективного мышления» Г. В. Гегеля
В. Е. Качалин. Сёрен Кьеркегор — «философ жизни»
М. А. Киссель. Гегель и Кьеркегор в их отношении к христианству
С. А. Исаев. Бог-инкогнито и Бог-аноним в теологии Сёрена Кьеркегора
Финн Хауберг Мортенсен. До Кьеркегора было «слово»
В. В. Бибихин. Кьеркегор и Гоголь
А. В. Михайлов. Из прелюдий к Моцарту и Кьеркегору
А. Фишман. О Сёрене Кьеркегоре и Михаиле Бахтине «с постоянной ссылкой на Сократа»

// Текст доклада Хоружего «Философия Кьеркегора как антропология размыкания»; в книге Хоружего «Фонарь Диогена. Критическая ретроспектива европейской антропологии» есть целый раздел, посвященный Кьеркегору.

— Видео и аудио о Кьеркегоре:

// Четыре лекции Сергея Хоружего «Сёрен Кьеркегор: антропологический протест» из курса «Становление нового антропологизма в европейской мысли XIX–XX вв.»

// Доклад Петра Рябова о Кьеркегоре

// Лекции Филиппа Кэри «Неоортодоксия от Кьеркегора до Канта» и «Кьеркегор и прыжок веры»

// Программа «Философские чтения». Сёрен Кьеркегор — датский философ, теолог и писатель