на наш Телеграм
Давным-давно я смотрел фильм Мела Гибсона «Апокалипсис». Сам сюжет я помню плохо. Кажется, развитая цивилизация майя притесняла нецивилизованных индейцев в доколумбовой Америке. Кровавая, но вполне обычная история. Но вот концовку фильма я запомнил на всю жизнь. Преследователи догоняют главного героя на берегу моря, хотят убить, но внезапно останавливаются. Перед ними на якорь встают прежде невиданные корабли испанцев. Междоусобные конфликты индейцев теряют смысл. История Америки теперь двинется в совершенно неожиданном направлении.
Затишье перед бурей
Фильмы Мела Гибсона — хороший повод для великопостных размышлений. Он умеет показать проблему с нового ракурса. Поэтому, кстати, много лет подряд в Страстную пятницу я пересматривал его «Страсти Христовы».
В «Апокалипто» даже название говорящее. Оно отсылает нас к концу времен и Страшному суду. Впрочем, речь не только о суде. Приход испанцев дал индейцам другую перспективу: начать новую христианскую жизнь или исчезнуть из истории. Сам Гибсон переводил греческое слово «Апокалипто» как «новое начало или откровение, открытие». Этот фильм он снимал как напоминание нашей цивилизации. Окончание нашего привычного мира может произойти совершенно неожиданно. Величие цивилизации майя в одно мгновение было перечеркнуто. Нам сейчас это кажется невозможным, но кто бы поверил 10 лет назад, что в Донецке может начаться война…
Майя были намного более интересны для нас. Вы можете выбрать цивилизацию по ее кровожадности или можете показать цивилизацию майя, настолько утонченную с ее огромными знаниями в области медицины, науки, археологии и техники, но также суметь показать владеющие ей грубые подводные течения и жестокость религиозных обрядов, которые они практиковали. Это намного более интересный мир для изучения: что с ними случилось и почему.
Ф. Сафиния, сценарист фильма «Апокалипсис»
Моряки говорят, что перед сильной бурей обычно бывает затишье. Мне кажется, сейчас как раз такие времена. Более-менее сытые, более-менее спокойные. Самое подходящее время, чтобы подготовиться к будущему шторму. Нет, не думаю, что нас ждет что-то подобное событиям столетней давности или даже 1990-х годов. История редко повторяется дважды. Но мне кажется, Православную Церковь ждет мощнейший культурный кризис. Формулы, прочитанные в репринтных изданиях дореволюционных книг, скоро перестанут работать.
Наступающий Великий пост я хочу посвятить переосмыслению. Я воцерковлялся лет 15 назад и помню, что православные авторы давали лучшую из доступных картин мира. Я постоянно читал, учился и узнавал все больше о мире, его смысле, об отношениях между людьми. Узнавал в основном из книг. Я старался жить так, как мне советовали. И во многом это срабатывало. Я благодарен, что в моей жизни был этот период. Без него я бы не стал тем, кто я есть сейчас.
Чем незаметнее зло, тем оно страшнее. Дьявол не держит над головой неоновую вывеску «дьявол». Зло находит свой путь к каждому из нас, но есть одно общее: в первую очередь зло убеждает тебя, что его не существует.
Мел Гибсон
Последние лет пять я ощущаю себя как те индейцы на берегу моря. Корабли испанцев уже пришли, и мир изменится. Новые времена требуют новых решений, новых ответов. Но вместо этого мы живем так, как будто ничего не произошло. Как будто эти случайно заплывшие корабли скоро уплывут обратно, и мы будем жить по-старому. Будем снова жить в мире, где нет психологии, наук о мозге, ютуба и телеграм-каналов. Где наши расцерковившиеся друзья вдруг передумают и вернутся.
Вопрос «Церковь или таблетки» по-прежнему актуален
Но мир изменился, и наши внутрицерковные темы сегодня мало интересны внешним. Да и своим, в общем-то, тоже. Не мы сегодня миссионерим наших соотечественников. Наоборот, они просвещают православных. Психологи объясняют нам, что используемые нами способы решения проблем часто весьма нездоровы. И что есть лучшие практики. Ученые терпеливо объясняют, что мир устроен несколько иначе, чем мы привыкли верить. Нам сложно дискутировать на научные темы даже на своих площадках вроде программы «Не верю» на канале «Спас». И даже наши собственные авторы вынуждены доносить до нас тривиальные утверждения.
Недавно вышел учебник по Пастырской психиатрии Василия Глебовича Каледы. Значительную часть книги психиатр вынужден объяснять: «Да, к врачам нужно ходить. Нет, священник не имеет права запрещать больному принимать таблетки. Да, были летальные случаи, виной которым самоуверенность священников». Здорово, что такие книги появляются. И все же печально от того уровня, на котором мы сейчас находимся. Я не могу вспомнить ни одной православной книги, которую можно дать почитать дружелюбно настроенному, но не слишком погруженному в тему неверующему.
Можно возразить, что учение о мире или психология отношений — не главное в религии. Но это не так. Ведь именно об этом мы постоянно говорим и этому учим.
Когда мы воцерковлялись пятнадцать лет назад, самый большой спрос был на книги, посвященные или объяснению мира (знаменитая «наука и религия»), или построению отношений с другими людьми (отношения в семье, воспитание детей). И теперь мы видим, что далеко не все из тех советов работают успешно.
Мы видим, что священники разводятся точно так же, как их светские сверстники. Что многодетная семья — это действительно сложный и весьма рискованный проект. Мы видим, как священники снимают с себя сан и продолжают служение вне Церкви. Видим и тех, кто отошел от православия и стал агностиком или атеистом. Часто это именно те, кто активно занимался апологетикой и знакомился с точкой зрения оппонентов. Которая оказалась более убедительной.
Снова оставим реформы до лихолетья?
Сегодняшнее затишье — прекрасное время для размышлений и поиска новых формулировок. Мы можем использовать это время, а можем упустить его. И тогда в информационной буре придется снова принимать скоропалительные решения, не имея ни времени, ни ресурсов для их реализации. Так было с Поместным собором (1917–1918 гг.). Задуманные его участниками реформы, с одной стороны, запоздали, а с другой стороны, даже к ним духовенство оказалось не готово. Все так же были озабочены своими местечковыми интересами.
Удивительно, но даже главное решение Собора — восстановление патриаршества — так и осталось половинчатым. Противники патриаршества хотели уравновесить его соборными институтами. Но соборные институты стали лишь совещательными органами, и церковная жизнь оказалась в сильнейшей зависимости от воли одного человека. О чем, собственно, и говорили противники патриаршества. Остальные решения собора в массе своей так и остались нереализованными. В бурю лихолетья было не до их внедрения.
Зачем мы твердим, что пост не про еду
Раньше православные много говорили про постное меню. Сегодня все стали говорить, что еда — это не главное. Но требование поститься никуда не исчезло. Я бы посмотрел на того священника, который публично скажет: «Знаете, а я этим Великим постом буду есть мясо и не вижу в этом проблемы».
Еда остается не главной только на словах. При этом в проповедях продолжат упоминать о пользе постного меню для здоровья. Наверное, кому-то такое питание действительно может быть полезно. Но для большинства это не так. Большое количество углеводов, потребляемое нами во время поста, не имеет отношения к здоровому питанию. Не имеет оно отношения и к монашеской аскетике.
Если мы почитаем отцов-аскетов, например, прп. Иоанна Кассиана Римлянина, то увидим, что критерием поста была не еда. Главное — качество молитвы. А на него действительно влияет и количество еды, и ее состав. И, разумеется, климат, ведь постились они в совершенно других условиях. Отцы-пустынники смотрели, как та или иная пища влияет на состояние человека: утучняет тело или разжигает плотские страсти.
Но эта аскетика не имеет ничего общего с общего с лишним весом, набранным от поедания макарон и ограниченной физической активности. Впрочем, даже в древности эксперименты с питанием создавали много проблем. Например, свт. Иоанн Златоуст аскетическими экспериментами на всю жизнь заработал себе язву желудка.
О нездоровости постного рациона писал и наш великий ученый Михаил Васильевич Ломоносов. Он от лица Отцов Церкви пояснял, что тот постный рацион питания предназначался для средиземноморского климата, но никак не для северных полуночных стран. Ломоносов предлагал созвать собор для решения этой проблемы, ведь церковное учительство действует не только в прошлом, но и в настоящем. Но, к сожалению, его призыв так и не был услышан. И люди будут повторять сомнительные эксперименты над собственным здоровьем. Для большинства они пройдут безвредно или даже с небольшой пользой. Но будут и те, кто серьезно повредит себе.
Сегодня мы знаем о питании гораздо больше. И если наша цель — легкость тела или ограничение количества калорий, то есть более здоровые способы сделать это. Ведь не для того приходил Христос, чтобы научить нас жить на рационе византийских монахов.
«Располагая посты и праздники, жили мы в Греции и в Земле обетованной. Святую четыредесятницу тогда содержать установили, когда у нас полным сиянием вешнего солнца земное богатое недро отверзается, произращает здоровыми соками наполненную молодую зелень и воздух возобновляет ароматными духами; пению нашему для славословия Божия соответствовали бы журчащие ручьи, шумящие листы и воспевающие сладкогласые птицы. — А про ваши полуночные стороны мы рассуждали, что не токмо там нет и не будет христианского закона, но ниже единого словесного обитателя ради великой стужи. Не жалуйтесь на нас! Как бы мы вам предписали есть финики и смоквы и пить доброго виноградного вина по красоуле, чего у вас не родится?
Расположите, как разумные люди, по вашему климату, употребите на пост другое способнейшее время или в дурное время пользуйтесь умеренно здоровыми пищами. Есть у вас духовенство, равную нам власть от Христа имеющее вязати и решити. Для толь важного дела можно в России Вселенский Собор составить: сохранение жизни толь великого множества народа того стоит. А сверх того ученьем вкорените всем в мысли, что Богу приятнее, когда имеем в сердце чистую совесть, нежели в желудке цынготную рыбу, что посты учреждены не для самоубивства вредными пищами, но для воздержания от излишества, что обманщик, грабитель, неправосудный, мздоимец, вор и другими образы ближнего повредитель прощения не сыщет, хотя бы он вместо обыкновенной постной пищи в семь недель ел щепы, кирпич, мочало, глину и уголье и большую бы часть того времени простоял на голове вместо земных поклонов.
(М. В. Ломоносов в письме к графу Шувалову риторически отвечает на заданный вопрос от лица Святых Отцов)
Счастливы не в инстаграме
Мне кажется важным попробовать честно ответить для себя на накопившиеся вопросы. Во что я на самом деле верю? С одной стороны, есть масса аскетических практик и восходящая к Античности картина мира. Эта картина мира может объяснить практически все. Но слишком часто предлагаемые ею методы не срабатывают.
Когда-то это удавалось скрывать, но сегодня мы оказались в информационном обществе.
Лет десять назад развод священника представлялся мне делом немыслимым. Но сегодня я скорее удивляюсь, если вижу счастливую семью духовенства. Счастливую не в инстаграме, там у всех всегда все хорошо. А счастливую в реальности, где супруги любят и понимают друг друга.
Сложно сказать, что важнее: нравоучение или вероучение. Есть те, кто уходит из Церкви по богословским мотивам. Есть те, кого на определенном этапе перестает устраивать церковная нравственность. Но больше тех, кто несмотря на все это остается в Церкви. В конце концов, служение в Церкви дает хоть небольшой, но стабильный заработок. При этом особых требований к кандидатам не предъявляется. Достаточно произносить общие слова и совершать положенные службы. А уж во что человек верит и как живет у себя дома — дело десятое. Если, конечно, это вдруг не выйдет наружу.
Пока государство помогает и защищает РПЦ от нападок. Скандальные ситуации лишь в крайних случаях доходят до центральных СМИ. А так удается замолчать даже вопиющие случаи. Но стоит государству ослабить контроль, и нас ждет огромный вал критики. Причем критики справедливой.
Торгуйте тем товаром, что приносит больше прибыли
И в области описания окружающего мира наши взгляды постепенно устаревают. Разумеется, я не призываю бежать за последними научными открытиями. Но и оставаться на уровне споров столетней давности уже не имеет смысла. Новое поколение христиан, идущее за нами, просто их не поймет. Хотя бы на школьный курс биологии мы должны ответить что-то внятное. Пока школьное образование слабое, мы можем не спешить. Но ведь в будущем придется что-то отвечать. Да, старые прихожане, может, и не уйдут. Но ведь новые тоже не придут. Или придут те, кто излишне не отягощал себя учебой.
Вряд ли стоит ждать начала системной дискуссии в Православной Церкви. Большинство к ней просто не готово. Слишком многие воцерковлялись на репринтных дореволюционных книгах и после этого остановились в своем образовании. Похоже, что мы скоро не сможем внятно дать внешним отчет о своем уповании. Но мне кажется, сегодня самое время дать этот отчет самому себе.
Во что действительно я верю? Зачем я использую ту или иную практику? Получил ли я за эти годы от нее пользу? Если да, то как донести это до других? Если нет, то зачем я ее повторяю? Ведь все мы знаем совет прп. Серафима Саровского: «Торгуйте тем товаром, что приносит больше прибыли». Если определенная практика не приносит пользы, то, может, пора честно признаться себе в этом?
Пять-десять лет — достаточный срок, чтобы понять: работает это или нет. И если нет, то не пора ли подумать, чем эту практику заменить? В древности испанские миссионеры заменили кровавые жертвоприношения индейцев на католическую мессу. То, что казалось нормальным индейцам, внезапно оказалось совершенно недопустимым. Может быть, и нам пора вместо византийской аскетики предложить что-то более человеколюбивое? Хотя бы самому себе.
«Что-то я стала слишком много врать»
Нужна ли Церковь, если люди в нее не идут? О роли Церкви в сегодняшнем мире много размышляют, хотя обычно это делают инославные авторы. Фильм ирландского режиссера Джона Майкла Макдонаха «Голгофа» является хорошим примером такого размышления.
Что делать священнику, если его паства не собирается жить по-христиански? Да и сам главный герой стал священником, чтобы заглушить боль от потери жены. Забросив при этом общение с собственной дочерью. Правильно ли он поступил? Как ему жить дальше? Фильм тяжелый, но и там для меня главное — последняя сцена. Люди продолжают жить так, как жили. Но насколько же им тяжело в этом мире без Бога! Все их «радости» не могут наполнить их. Не может помочь им и второй священник, верящий в Бога лишь формально. Сам он в концовке читает «Бог как иллюзия» Ричарда Докинза. Читает и, похоже, соглашается с проповедником атеизма. Видимо, вскоре он снимет сан. А может, и нет: его образу жизни атеизм никак не помешает.
Я постараюсь использовать этот пост, чтобы честно поговорить с самим собой. Не обязательно дожидаться испанских кораблей, чтобы взглянуть на жизнь с другой стороны. Умение говорить честно вообще очень полезно.
Кстати, похожий великопостный челлендж я предлагал в прошлом году подросткам в воскресной школе. Желающие участвовать должны были постараться врать не чаще раза в неделю. Кажется, это не сложно, но мало кому это удавалось продержаться неделю целиком. На этот год мы решили повторить этот вызов. «Что-то я стала слишком много врать», — как сказала одна из учениц.
Мне кажется от таких челленджей пользы больше, чем от двух месяцев без мяса. Так что в этот пост я постараюсь лгать себе не чаще, чем раз в неделю…
