Еще в самом начале марта, когда о коронавирусе можно было услышать только из новостных сводок других государств, у многих наших граждан было стойкое ощущение: COVID — это заговор производителей гречки и туалетной бумаги. Над выстаивающими мегаочереди за макаронами и консервами в американских моллах не смеялся только ленивый. «Безумное общество потребления!» — слышались сочувствующие возгласы соотечественников, и уже через 2 недели на российских полках аналогичным образом исчезла примерно половина ассортимента.

«Если звезды зажигают, значит это кому-то нужно» — так можно охарактеризовать взгляд на происходившее у многих окружавших меня людей и периодами у меня самой.

По этой логике жили родительские чаты и соцсети, молодежь в очереди к банкомату и даже бабушки в очереди в Сбербанк:

— Да всю эту истерию наши власти специально придумали!

— Да что ты несешь, Зина! Это же Гейтс, Гейтс! Наши вообще ни при чем, это он, окаянный, вот я тебе сейчас ролик по ватсап скину!

Из школьных родительских групп уходили, хлопнув вайбером, оскорбленные «верующие в заговор», «неверующие в вирус», «верующие и в вирус, и в заговор одновременно». Когда я написала (зря, теперь думаю), что вирус есть, и это горькая правда, потому что за 5 дней он унес жизнь моего дорогого дяди, хотя и в другой стране, было немало тех, кто отвечал шаблонно: «сочувствую, конечно, но…». И дальше люди говорили о том, что «это возраст наверняка» или «от гриппа тоже умирают», или «так и в ДТП вон сколько погибают». А кто-то просил не нагнетать паники и не рассказывать выдумки.

Можно ли поспорить в этой ситуации? Стоит ли доказывать что-то?

Когда я начинала слышать подобные вещи от близких знакомых, мне становилось очень грустно. Не то что бы я знала наверняка, как все устроено на самом деле, но поток неприязни к «верующим в серьезность вируса» или допускающим отсутствие за этой пандемией некой фигуры дирижера-Антихриста просто зашкаливал. Разделение рождалось на глазах. Почти каждый день я давала себе обет не обсуждать эту тему с верующими знакомыми, дабы не разрушить старые отношения и не услышать какой-то инфопоток, к которому мои нервные клетки были не готовы.

В соцсетях же и вовсе разделение пошло настолько мощно, что стороны клеймили друг друга ни много ни мало поборниками Сатаны и защитниками Антихриста.

Интерес порождает любознательность, и я решила изучить: а бывало ли нечто похожее раньше или, может, это и правда «последние времена»?

И вот что я узнала.

Оказывается, когда печатное производство книг — и религиозных, в том числе, — было поставлено на поток, многие ученые мужи были уверены, что печатный станок будет производить «хаотичное и вредное изобилие книг».

А в 1775 году французский политик Мальзерб писал: «Печать превращает гражданина в изолированного человека». Считалось, что самостоятельное чтение газет может привести к социальной изоляции.

Про развитие СМИ в конце XIX века говорили так: «Печаль любой части мира превращается в печаль людей по всему свету». И это считалось излишним и недушеполезным. Привет телевидению и Интернету!

Промышленная революция конца XVIII века привела к появлению, например, луддитов, протестовавших против появления ткацких станков. Они громили фабрики и устраивали бунты по всей Англии. Привет дистанционному образованию, ради которого, как говорят, и была «придумана пандемия».

Середина XIX века – изобретение поездов. Страх, что при высоких скоростях внутри будет вакуум (да, про вакуум-то они уже знали) и из людей станут отрываться органы. Изобретение электричества — страх поражения током, протесты против установки линий электропередач в городах. Привет 5G-вышкам!

Думаю, можно опустить упоминание телефонов, через которые буду проникать бесы, телевизоров, Интернета, сотовой связи. Эти страхи приходились и на наше поколение. Это вовсе не значит, что все эти вещи совсем уж безвредны и что при определенном раскладе не могут служить нехорошим людям, но и масштаб страхов в самом начале их появления явно зашкаливал.

Оставим в покое мировые исторические фигуры, считавшиеся Антихристами в их времена правления: от Пилата, Нерона и Диоклетиана до Наполеона и Гитлера. А вот, например, кого в России считали Антихристом?

Это неисчерпаемая тема для социологов и историков. Стоило некой фигуре, наделенной властью, или «закулисной», быть подозрительной, не отличиться положительными качествами или осуществить довольно жесткую или поспешную реформу, и от ярлыка Антихриста было не отделаться. К таковым в России до революции относили Бориса Годунова и Лжедмитриев, патриарха Никона и Петра I и, конечно, Распутина. После революции туда можно было по этим критериям записывать всех без исключения. (Для меня, например, загадка, почему в сознании некоторых верующих Ленин и Хрущев — Антихристы, а Сталин — нет?)

В новейшей истории, например, классификации Антихриста разнились от Чубайса и Кириенко до Клинтона, от Хусейна до Буша. В зависимости от политических взглядов и страны обитания.

Я и сама хорошо помню, что еще 20 лет назад в некоторых приходах РПЦЗ общины отказывались поминать Патриарха за неосуждение принятия ИНН. В отечественных приходах тоже считалось хорошим тоном не принимать его. Людям приходилось увольняться, и они считали это исповедничеством, а принимающие ИНН ими осуждались как отступники. Отказ от товаров со штрихкодом (хотя их тогда не так много было) также был одной из форм утверждения веры.

Действительно, XX век с его войнами и революциями, ГУЛАГами и геноцидами, докторами Менгеле и советской карательной психиатрией стал огромной трагедией и колоссальной травмой для многих поколений людей.

Сторонников всех мнений можно понять. «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф 10:16). Добродетель рассудительности, осторожность никому не повредит. Но паника, вражда, подозрительность и раздоры как образ мышления — это ли плоды Духа?

Наверное, каждому поколению верующих, знакомых с книгой Апокалипсиса, однажды непременно суждено столкнуться с тем самым, подозрительным апокалиптически-эсхатологическим прищуром на жизнь вокруг, название которому звучит примерно так: «Ох, видать, в последние времена живем…». И, в общем-то, это неудивительно.

Когда вокруг происходит один большой форс-мажор, который переворачивает представление о привычной реальности, когда знакомый уклад резко меняется под воздействием внезапных и неприятных событий, а будущее становится зыбким и непредсказуемым, тогда, наверное, и возникают самые разные вопросы: от привычных «кто виноват?» и «что делать?» до более специфических: «а не те ли это самые пророчества?». Но, мне кажется, в любой ситуации важно сохранять как минимум мирность духа, а как максимум — презумпцию невиновности…