Подпишитесь
на наш Телеграм

 

   ×

В. Д. Шнейдер:

“Закончил верстку 12 тома собр.соч. В. Розанова (“Апокалипсис нашего времени”). Не  сочтите за  труд  прочесть  нижеследующее  мое  мнение  о  целесообразности публикации  книги. Хочу также заметить, что я не критик и все нижеизложенное – мое личное возмущенное мнение православного христианина.

Вся  книга  Розанова пропитана антихристианством. Текст – шизофренический бред состарившегося  автора,  превратившегося в в сексуально озабоченного маразматика (избави, Боже  от  такой  участи),  мнящего  себя вправе не только рассуждать о христианстве  и  книгах Священного  Писания  (даже  не  заботясь о сверке редко используемых  цитат)  но и судить… Последнее творение Розанова есть то, что А. Вознесенский  назвал  много  позже “порнографией  духа”!  Что стоит одна только цитата:  “ХРИСТОС ПЕРЕТВОРИЛ ПО-НОВОМУ ЧЕЛОВЕКА… ВОЗМУТИВШИСЬ СОТВОРЕНИЕМ ОТЦА СВОЕГО. Это-то и есть ноумен Евангелия. И зачем пришел на землю Христос.” Это  же каким кривым зрением и каким перевернутым умом нужно обладать, чтобы так прочесть Евангелия!..

На  протяжение  всего  текста,  практически  на каждой странице, автор стремится (сознательно!!) унизить   Христа,  христианство,  апостолов,  противопоставить христианство иудаизму,  прибегая  к  искажениям  и  прямой  клевете, отбрасывая неугодные  факты  и текстологию,  и  притягивая  к  месту  и  не  к месту свои, выдаваемые за откровения, измышления.

То  что  у  автора  в ранних текстах казалось самолюбованием, оригинальничанием, самовозвеличением,  перешло за рамки здравого смысла (“И побледнел Христос перед Розановым,  который Ему напомнил о зерне.” (стр.180 ) в попытке интерпретации на собственный просемитский лад Откровения Иоанна Богослова.

И  какой дрейф! От вызывающего отвращение антисемитизма текстов времени процесса над Бейлисом до полного отрицания христианских ценностей и ярого просемитизма и преклонения перед текстами Талмуда.

Обращение  автора  с  цитатами  не то чтобы небрежное – нет! — он притягивает их порой  за уши, ибо ему так удобнее. К примеру он приводит якобы цитату: “Елины, во  Христа креститеся…“, тогда как у ап. Павла в послании к Галатам она звучит как: «27  єлицы  бо  во Христа  крестистеся,  во  Христа  облекостеся». (Гал.3:27) И в авторском контексте смысл совершенно смещается, но Розанова это не беспокоит. Он упорно продолжает держаться искаженного текста!

Вот квинтэссенция всех измышлений автора:

«Евангелие  не только не имеет ничего общего с Библией, но представляет до такой степени  разрушение  всей  Библии,  ее духа, ее вдохновения, ее «пророчеств», ее ВСЕГО  СМЫСЛА: что  тут  совершенно  нечего  выбирать,  нечего избирать, нечего дополнять  и «амплифицировать»,  вообще — «приспособлять одно к другому» (смысл всего  «богословия», всего  «богословствования»),  а нужно просто или «выкинуть всего  Моисея»,  всего  Авраама, всей Халдеи: и — не просто — «выкинуть», а бить палками  Моисея, бить всех пророков, этого «Ишуа» (Исайя), Иеремии, Экклезиаста. Бить,  оплевать,  да  «оплевать  именно  в рожу»,  и намеренно «попасть в самый глазок»…

Или,  или… не смеем что сказать. Ужасно. Нужно никогда не раскрывать Библии: или уж если  раз  раскрыта  Библия  —  никогда  не нужно читать Евангелия… Никогда, никогда, никогда. Никогда этих «нагорных проповедей» и этих лицемерий в притчах. Все от Христа — холодно. Нигде — пламени. Он весь — вялый. «Хочешь ли, мы сведем огонь  с  небеси, чтобы попалить это селение, которое Тебя не приняло». — «Вы не знаете,  какого  вы  духа». Апостолы  же,  по  наивности  души, были еще «духа» библейского,  горячего.  Но  «вялый Христос» остановил их. «Вы все отныне должны делать вяло». Ничего — пламенно. Ничего. Я — вяленький и вяленый, и мы — победим мир. О, это уже не Синай трясущийся. И не эти трубы Апокалипсиса. Это  будет  вся  логика богословия. И это будет великая «Начал читать», «Господь Иисус  Христос»  (дурь  с  заглавиями  его:  «Начал  читать»)…  Я  — вяленький. Туберкулезистый.  Мир  —  кончается.  Мир вообще — кончился. Не надо мира. О, не надо огнь. Мир — тухнет. И только солнце — о, оно отчаяние, вечно горит. Но ведь именно Его–то погасить.» (стр. 147-148).

Что  это?!  ИМХО  – сифилис мозга – параноидные психозы с бредом преследования и величия, но это – к специалистам-медикам.

Совершенное скотство Розанова:

«И  вот  — я, во-вторых. Мне уже рисуется Темный Лик Христа. Я уже не нахожу Его светлым  и  Земле-исцеляющим..»

Хорош,  как писатель, владеющий словом – и кроме последней работы, где ненависть к христианству  и  погоня за самоутверждением начисто угнетает его писательский талант.
(Даже  не  принимая во внимание смысла текста – где изысканность ранних произведений? Где отшлифованное построение фраз?)”

Вот мой ответ:

“Вспомнил, что так ничего и не ответил Вам по поводу Розанова. Как то так, пунктиром:

Антихристианство Розанова. Совсем не так, думаю. Он говорил очень разные вещи про христианство, часто как кажется действительно кощунственные – но и как часто точные, верные, прекрасные. И главное: сам его постоянный оборот вокруг веры, притяжение-отталкивание более интересны, чем иное богословие, здесь хотя бы по настоящему, без лицемерия. Не пустое рассуждение, сочинение на степень богословия, а что то важное для него самого. Он чувствовал  и точно фиксировал что. Во всяком случае он точно не «антихристианин», все его тексты безусловно свидетельствуют о проникновенной вере. Другой вопрос, тревожный, что он верил в Бога, в Церковь, но промахивался мимо Христа. Тут много чего можно сказать. Например так: он боролся не против Христа, а против лубочного «Иисусика», против того странного рахитичного, возведшего глазки к верху персонажа многих картин («вяленький Христос» из приведенной Вами цитаты), про которого я не знаю, что сказать, кроме того что это не Христос. Или по другому: разве это не частая болезнь: принимать Бога, Церковь, но не Христа? Розанов хотя бы предоставил нам честный самоотчет (в отличие, например, от очень лукавого Флоренского, чья крайне двусмысленная философия спрятана за рясой и напускной церковностью). (Или еще более частая болезнь: думать что Церковь «уничтожает радость мира»  – в таком духе глупости; но у глупостей есть свои причины и их надо продумывать). Христиане это те кто узнали в Иисусе Бога, что ведь «не совсем просто» (большинство людей не узнало…). Розанов не отпускает этот момент, не закрывает мнимой уверенностью (атеистической, церковной или какой угодно) этой пропасти. Розанов – ХРИСТИАНСКИЙ мыслитель, потому что или мыслит изнутри веры, или если извне – то о ней.

Дело в уникальной позиции Розанова — филосовствующего обывателя. «Зачем христианство говорит все эти страшные серьезные вещи, когда я хочу спать с женой, рожать детишек и есть щи?» — разве не многие и многие так про себя думают? Но только Розанов спросил так философски. Надо только видеть, что он спрашивает, а не утверждает.

Антисемитизм и юдофилия Розанова. Примерно такая же ситуация. Розанов не первый и не последний антисемит, к сожалению. Хотя бы так: Достоевский антисемит, и это плохо, но это не заставляет нас выбросить его романы. Все ошибаются. Более серьезно: антисемитизм слишком древняя и тяжелая болезнь, чтобы от нее отмахнуться. Богоизбранный народ и другие народы, получившие от него веру. Трещина между христианами из эллинов и христианами из иудеев и т. д. и т. д. Похожая любовь-притяжение-отталкивание. И здесь тоже если Розанов и не смог четко помыслить этот странный феномен, то во всяком случае предоставил интересные свидетельства. Такая же история с Ветхим и Новом Заветом: не Розанов создал пропасть между ними (или не ему первому  показалось что такая пропасть имеет место быть). Проблему Маркиона никто не отменял (хотя Розанов как раз такой забавный антимаркионит). Розанов «ненавидит» Израиль, «любит» Израиль»… Скорее танцует вокруг какой то очень важной темы в христианстве. Главное, что не заставил себя искусственно остановиться, продолжал вглядываться, никогда не закрывал глаза. А ошибаются, повторяю, все, но отнюдь не все в это призанются, рефлексируют свою противоречивость.

Эротомания Розанова. Тут очень много глупостей наговорено про Р. Он сам предупреждал: “Куприн, описывая «вовсю» публ. д., – «прошел», а Розанов, заплакавший от страха могилы («Уед.»), — был обвинен в порнографии.” Все что угодно, но Розанов не порнограф. Не он придумал сакральную проституцию, поклонение гениталиям, левиратные браки, историю Онана, обрезание и пр. Православие – религия монашеская, т. е. людей, по мимо прочего, выбравших безбрачие, что негативно подчеркивает мощное присутствие сексуального в жизни. Не он сплел весьма двусмысленный узел всего связанного с полом. Не он придумал гомосексуализм. Не он придумал дискриминировать незаконнорожденных детей. Отнюдь не он говорил о скопцах от чрева матери, т. е. все таки о людях, лишенных гениталий (буквальное чтение, как понимаете). Главная тема «Уединенного» – его нежная, чудная любовь к умирающей жене. Если внимательно его читать, то он безусловно защищал идеал христианской семьи, с любовью супругов, с любовью к детям (и ужасался развалу семью — тема кстати как никогда современная). Этот идеал стоит продумать, хотя бы потому, что он и сам по себе редок, чаще – его провал, и что важнее – он располагается по середине между такими явлениями как бордели, монастыри, гей-клубы – а общее у этих последних,  что этот идеал – идеал христианской семьи, идеал Розанова – они отвергают. Если Церковь празднует торжество, таинство брака, то ведь, действительно празднует совокупление супругов. Бог создал не «человека», а мужчину и женщину. Двусмысленность проституции, извращений и аскетизма остается. Это просто факты, на которые Розанов обращает внимание. Нежность, радость любви, радость рождения остается – у Розанова это главное. Если философия думает про войну, например, это не значит, что она ее проповедует. Розанов «разврат» не проповедует, он его продумывает.

Розанов-писатель. Действительно гениальный. Но раз это литература, то и толковать ее надо как литературу, а не как философский трактат, тем более не как катехизис.

Розанов-мыслитель. Но он все таки философ, и философ точный. Вопрос в его методе. Русский он думает не как грек или немец. Не ровная вязь доказательств, а «плетение словес» (настоящая русская мысль — литература, как Вы и сами знаете). Достоевский изображает Великого Инквизитора, но мы не приписываем мысли Инквизитора его создателю и тем более не лишаем «Поэму» философской мощи. Кого изображает Розанов? Во-вторых – Розанов явно юродствует. Почему юродивый ходит голым, публично испражняется, дебоширит в храме, ходит в бордель – это вопрос. Такой вопрос надо задать Розанову, а не обвинять его в порнографии, кощунстве и т. д. (юродивый провоцирует фактически на обнаружение греха, на его выход из лицемерия внешнего благочестия; так и Розанов; он не эротоман, но вот тот кто видит в нем «грязненькое» себя выдал). Вот пример на основательность его философии. Розанов юродствует: «Даже не знаю, через”ять”или”е”пишется”нравственность” И кто у нее папаша был – не знаю, и кто мамаша, и были ли деточки, и где адрес ее – ничегошеньки не знаю». Вот такое у него читают и обвиняют в имморализме. Однако вспомним Платона с его «незаконнорождённым знанием», вообще античную тему «доксы», власти мнения, чей логос не известен. «Незаконорожденное» – т .е. «папаша» и «мамаша» не известны. Откуда люди знают то что знают или думают что знают. Как получить подлинное, логосное знание. Розанов спрашивает ровно то же самое, только по русски, плетя словеса, юродствуя. «Незаконнорождённое»  однако явно отсылает к родам, полу, сексу. Сократ – «повивальная бабка», а «идею» надо родить. А сама платоновская идея есть «род». Розанов —  крепкая, классическая, основательная философия. Вполне античная, но сыгранная по русски. В этом «листе» он не отвергает мораль, но ставит вопрос о ее основаниях, спрашивает о том откуда мы знаем, что «хорошо», а что «плохо» (а ведь нам только кажется что знаем, на самом деле грязь и путаница самая страшная).  В конце концов и апостол Павел говорил на эту тему вещи более пугающие. Ветхий Завет с его например указанием в случае зоофилии убивать и скотоложника и животное тоже требует самого вдумчивого чтения.  Провокация остается вполне законным инструментом философии, надо просто видеть что провокация – провокация, а не Символ веры философа. Вот так его надо читать, это не беллетристика отнюдь. Ко всему прочему, розановская философия – феноменология, фиксация то что есть, того что видется, думается, не обобщения, не система и пр. Другой пример. Знаменитое «во Христе прогорк мир». Кажется оскорбление. Однако действительно прогорк, потому что зачем нам мир кесарей, фарисеев, борделей, колизеев и пр., если нам открылось совсем другое, вечное блаженство? Это провокация но кого?: скажем «модернистов» которые не хотят признать войну Церкви и мира, а как же не война если распяли Бога, если война столь ярко описана а Апокалипсисе? Если тысячи уходят в пустыни? Если мы призваны оставить погребать своих мертвых им же самим (речь шла про мертвого отца, как Вы помните, и это очень и очень примечательно), а самим идти за Христом не оглядываясь. «Мир прогорк во Христе» – эта фраза оплеухой напоминает саму суть Вести.

Как например воспринимали израилитяне, для которых семья — величайшая ценность, слова Христа о «мертвецах, погребающих своих мертвецов», о запрете сыну хоронить отца? Так как и Розанов: это казалось им чудовищным. «Семейные ценности» летят в пропасть. На такие вещи глаза закрывать нельзя.

И главное о Розанове. Лосев, исследователь античной мысли, христианский философ и т. д. и т. д. обвиняет Розанов: «Розанов — мистик в мещанстве, имея в виду точное социологическое значение этого последнего слова. Он обоготворяет все мещанские “устои” — щи, папиросы, уборные, постельные увеселения и “семейный уют”». Лосев однако дальше от божественного и философии чем Розанов. По слову Гераклита: «боги и здесь на кухне». Никуда уходить не надо. Розанов знает, что не надо бросаться в высокие умствования, улетать в дали какие-то уходить из кухни, бросать щи, папиросы и уборные, чтобы видеть божественное. Розанов на своей кухне: русский Гераклит, общается с богами. Пусть другие в самомнении улетают в дали, а труднейшее, цель философии, по Хайдеггеру — мыслить ближайшее.

Наконец о допустимости его нахождения в христианской библиотеке. Но он все таки христианский мыслитель. Он оказал огромное влияние на христианскую мысль XX века и влияние продолжается. Философия не обязана быть «верной», да и не бывает никогда. Мы не предлагаем его в  разделе для начинающих, не выставляем на главную страницу, не объявляем Св. Отцом, но было бы странно, если бы его не было в «Философии». Розанов – крупная фигура, что бы о нем не думать. Можно с ним спорить, возмущаться (что он и сам с собой делает постоянно), но на глубине своей мысли (или поверхности своего письма) он остается одним из самых чудных писателей: нежность, удивление миру, смелость и честность мысли. Предстояние Богу, таким каким есть, «не в мундире». Все таки какую бы чушь он иногда не нес, несет он ее все таки Богу. Грусть, одиночество на самом деле. Восхищение Творением, видение его странности (оно ведь и правда странно). Всегда – умиление. Насчет его последней книги, надо понимать, что это не что то вроде «закономерного исхода долгой деградации», а надиктованные глубоко больным, голодающим стариком обрывки мысли. То что это действительно «мысли» надо увидеть и удивиться, что он был на это способен. Так есть прозрения, и христианского характера: «Nihil в его тайне. Чудовищной, неисповедимой… Тьма истории. Всему конец. Безмолвие. Вздох. Молитва. Рост… Ах: так вот откуда в Библии так странно, ‘концом на перед’, изречено: ‘и бысть вечер (тьма, мгла, смерть) и бысть утро — День первый’. Строение Дня и вместе устройство Мира. Боже. Боже… Какие тайны. Какая Судьба. Какое утешение. А я-то скорблю, как в могиле. А эта могила есть мое Воскресение.”». «Апокалипсис» вообще им писался в ощущении краха христианства, и он был близок к истине – только рушилось не христианство – «врата ада не одолеют»! – а христианский мир, каким он стал после Константина (пала последняя христианская империя). Он пытался как мог думать над этим… Во всяком случае, он умер в мире с Церковью и – на что надо обратить внимание – хотел умереть – его слова – «не писателем Розановым, а рабом Божьим Василием». Он разделал фигуру говорящего в своих текстах и себя. Осознанная авторская стратегия, которую надо заметить. И, как минимум, я не знаю, чтобы Розанов соблазнил кого-нибудь, он не опасен «для веры».

Кстати последние идиотические события вроде Пуси Райт, законах о гомосексуализме у нас и во Франции, вообще вся дурацкая шумиха вокруг Церкви [переписка — начало 2013 г.] подтверждают «актуальность» Розанова, и это не удивительно  раз философия о том что «всегда»: государство, Церковь, секс  и пр.  и пр. и пр. Розанова все таки не худо было бы прочесть и прочесть правильно. (Кстати прекрасные статьи Бибихина о нем, я даю ссылки на авторской страничке Розанова у нас на Предании).

Ну вот как то так.

В. Д. Шнейдер: