на наш Телеграм
Пять святоотеческих сочинений,
написанных неправославными
Есть книги, которые имеют в Православии статус «святоотеческих», при том что их авторы не были православными. Воздержимся от выводов по этому поводу — просто предлагаем иметь в виду этот факт при разговоре об «инославных, еретиках, раскольниках, иноверцах».
| «Невидимая брань» Преподобный Никодим Святогорец«Невидимая брань» — одно из самых авторитетных и популярных аскетических руководств. Однако на самом деле Никодим Святогорец — не автор, а переводчик «Невидимой брани». Автор ее — иезуит Лоренцо Скуполи. Поэтому выход этой книги — интересный прецедент обращения великого православного святого (причем крайне консервативного склада) к католической духовности. Важно помнить о нем сейчас, когда «ревнители православия» всякое обращение к католическому наследию считают чуть ли не ересью. Никодим Святогорец многое в своем переводе «Невидимой брани» изменил, и многое добавил от себя. Феофан Затворник, в свою очередь, перевел «Невидимую брань» на русский со своими правкам и добавлениями. «Невидимая брань» Никодима Святогорца — это руководство в той войне «не против плоти и крови, а против сил, господств и престолов, против духов злобы поднебесных», которую ведет — или должен вести — каждый христианин.
«Илиотропион» «Подсолнечник, представляющий сообразование человеческой воли с Божественной» — тоже перевод иезуитского труда, а именно книги немецкого католического богослова, учителя риторики Мюнхенской семинарии ордена иезуитов Иеремии Дрекселя «Heliotropium, seu conformatio humanae voluntatis cum divina», изданного в 1627 г. в Мюнхене. «Heliotropium…» в 1630 г. был переведен на польский язык, а в 1688 г. в Москве издан перевод с польского на русский иеродиакона Феофана. Святитель Иоанн взял для перевода латинский текст, переработал его, адаптировав для православного русского читателя. В русском переложении сочинение «настолько органично вошло в круг популярного православного назидательного чтения, что уже неразрывно связывается с именем своего переводчика» (из предисловия священника Александра Гумерова). «Илиотропион» — богословский трактат, посвященный проблеме согласования Божественной и человеческой воли. В сочинении в значительной степени отражено богословие свт. Иоанна, основанное на творениях св. отцов древней Церкви. Наряду с многочисленными ссылками на западных отцов: блж. Августина (тема взаимоотношения воли Божией и воли человека затрагивается в большинстве его произведений), прп. Иоанна Кассиана Римлянина, Иеронима Стридонского, свт. Амвросия Медиоланского; и на позднейших католических богословов: Бернарда Клервоского (XII в.), Фому Аквинского (XIII в.), Фому Кемпийского (XV в.) и др. — в произведении много обращений к восточным отцам: свт. Василию Великому, свт. Иоанну Златоусту, прп. Нилу Синайскому, прп. Иоанну Дамаскину и др. Популярности «Илиотропиона» способствовало то, что он насыщен рассказами-примерами из Священного Писания, житий святых и вселенской истории, которые разъясняют сложные богословские вопросы.
«Жития святых» «Жития святых» свт. Димитрия не является в точном смысле переводом чего-либо, однако святитель использовал в их написании множество источников, главный из которых — свод «Acta sanctorum». Авторы свода — болландисты — католическая конгрегация, состоящая преимущественно из учёных-иезуитов, которая занимается собиранием, сочинением и изданием Житий святых и манускриптов. Т. е. и в этом столь популярном у православных труде обнаруживается «иезуитская основа».
Добротолюбие Добротолюбие — обширная антология мистических и аскетических сочинений различных авторов открывается «Наствлением» преп. Антония Великого. Известно однако, что автор «Наставления» — другой Антоний, Антоний Мелисса, византийский духовный писатель. Однако это не самое интересное. Мелисса в «Наставлении» подобрал цитаты из стоических и неоплатонических философов: Сенеки, Эпиктета, Марка Аврелия и Саллюстия, немного их «христианизировав»: в тексте не упоминаются Иисус Христос, Богородица, таинства, Церковь, нет цитат из Писания. Таким образом, Добротолюбие открывается стоически-неоплатоническим трактатом.
«Повесть о Варлааме и Иосафе» Иоанн Дамаскин — безусловно, не автор «Повести». Об авторстве и дате написания ее спорят до сих пор. Нам интересно другое — почти наверняка это сочинение — христианизированные буддийские легенды. «Повесть о Варлааме и Иоасафе» — одна из самых популярных книг Средневековья — носит полностью легендарный характер. Фактически, «Повесть» — художественная литература приключенческого (сказочного) характера, но аскетически и моралистически окрашенная. Обычно «Повесть о Варлааме и Иосафе» характеризуют как христианизированный пересказ жизни Будды. Но есть весомые мнения в пользу самостоятельности сюжета «Повести». Аверинцев, к примеру, справедливо замечал, что шок человека, «у которого все есть» от встречи с болезнью, старостью и смертью — безусловно общечеловеческий феномен. Передать этот шок сюжетом о молодом принце, столкнувшегося с больным, стариком и трупом — очевидный ход. Так или иначе, «Повесть о Варлааме и Иосафе» не просто так стала одним из самых популярных произведений христианского мира. «Повести» удалось передать исходный человеческий опыт, о котором мы говорим, в «легкой, увлекательной форме».
Католик и протестант о Православии Есть и обратные примеры. Расскажем о католических и протестантских книгах, «заимствующих» идеи у Православия.
«Духовная традиция восточного христианства» Фундаментальный труд Фомы Шпидлика, одного из главных специалистов по восточной патристике и духовности, иезуита, кардинала, духовника Римского Папы Иоанна Павла II. Несмотря на обстоятельность и глубину, эта книга написаны доступным языком. Дадим слов автору: «Соседство двух слов, в этом выражении поставленных рядом, наводит на размышления! Разве не три наиболее священных для христианина слова находим мы в нем: Бог, Слово, Дух?.. Подобно тому, как от долгого употребления ветшают одежды, выражения со временем неминуемо становятся безликими. Поэтому, когда встречаешь их облаченными в прежнее сияние, тебя неизменно охватывает удивление. Подобным же образом обстоит дело со словом «богословие». В древности на христианском Востоке оно понималось как личное отношение к Богу-Отцу через Христа-Слово в Духе Святом, которое реализуется в молитве. Вот почему на христианском Востоке не существовали систематические изложения «духовного богословия» в их современном виде, тогда как необычайного расцвета достигла традиция наставлений и бесед о молитве. Феофан Затворник, классик русской духовной учености, в значительной степени настаивал на этом, добавляя: “Желанным было бы, когда бы кто-то собрал молитвы, сложенные святыми Отцами, ибо они составили бы подлинное руководство ко спасению». «Это синтез? Это было бы слишком дерзко сказано. С самого начала мы ограничиваем себя рамками учебного пособия. Не без сожаления мне, пленнику постоянной необходимости сокращать, зачастую приходилось исключать удивительные тексты, не вдаваться в отдельные тонкости, не высказывать свою точку зрения на ту или иную проблему. Составление руководства к духовной жизни представляется в некотором роде подобным написанию трактата по искусству вообще, музыке, живописи и так далее. Если хочешь остаться искренним, не должно выходить за пределы избранной системы представлений, претендовать на то, что предложенные тобой правила исчерпывающе полны, непогрешимы, применимы всегда и везде. Но остается фактом, что эти «правила», именно потому что они суть правила, обычно являются плодом длительного опыта сначала узкого круга людей, одаренных пониманием красоты, который затем все более и более расширяется. Именно так личный опыт становится преданием, традицией. Аналогией, в частности, могут служить священные изображения. Русские иконы заключают в себе потрясающее богатство красок, способных вызвать самые разные по своему настрою переживания, хотя линии и формы почти всегда остаются неизменными, исторически сложившимися в иконописной традиции. Для западного мастера развитие и прогресс состоят в потворстве импульсам к изменению форм, «реструктуризации». Иконописец, напротив, с радостью пользуется установившимися канонами, исключающими какую бы то ни было внутреннюю творческую эволюцию».
«Иными глазами…» «Взгляд евангельского христианина на Восточное Православие» Ферберна — уникальная книга: евангелик рассказывает своим единоверцам о Православии. Но книга эта будет интересна не только протестантам, но и самим православным — здесь им дана редкая возможность посмотреть на свою веру и Церковь со стороны. Ферберн максимально благосклонен к Православию; «Иными глазами… » — чуть ли не апология Православия. Во-первых, Ферберн просто рекомендует протестантам православное богословие Троицы и Воплощения (одна ипостасть и две природы во Христе). С большим недоверием он относится только к православному учению о обожении (к спасению как «процессу», а не к мгновенному акту). Он также решает труднейшую (для протестанта) задачу рассмотрения того в Православии, что протестантам кажется «язычеством»: иконопочитание, поклонение мощам, общение святых. Ферберн, хотя и не поддерживает эти черты православного благочестия, весьма корректно объясняет, почему эти вещи нельзя считать «язычеством». Наконец, Ферберн обсуждает один из главных пунктов критики Православия — «национализм». Вывод его таков: хотя «в быту» национализм в православных церквях встречается, однако самому Православию как таковому он никак не свойственен. |
