на наш Телеграм
Одна из главных книг христианского мира, «О граде Божьем» блаженного Августина, написана по конкретному политическому поводу: в связи с взятием Рима варварами. Римляне-«язычники» (то есть последователи традиционных ценностей своей родины) говорили: вот к чему привело забвение веры предков, вот к чему привело забвение традиционных ценностей: иноземцы взяли центр нашей цивилизации. Рим не смог обороняться из-за забвения отеческой веры — с одной стороны, а с другой — сами эти варвары были носителями новых идей (то есть христианами). Блаж. Августин отвечает им.
Отвечает примерно так: посмотрите, как прекрасны эти варвары/чужеземцы/враги, которые взяли столицу нашей родины: они христиане, и потому милосердны — в отличие от римлян. Да и вообще: мы (христиане) — граждане Града Небесного: тут именно в контексте великого крушение Рима рождается христианская политика: верность не земному отечеству, а Отечеству Небесному: земные родины — владения «Града земного», бога века сего, демонов — кстати, вера предков есть именно поклонение нечистым духам — мы не верны земной родине, мы лояльны Небесной Родине. Все земное — все родины, отечества, народы, государства, религии, ценности — прейдут; так оставим все это.
Великая христианская историософия формулируется блаж. Августином именно при крушении Рима: град небесный, созидаемый в истории, движущийся к эсхатологической радости против града земного, основанного на крови убитого брата (Ромул и Рем, Каин и Авель). В чем отличие государства от банды? — в размере, отвечает блаж. Августин (сущность государства вообще — насилие, движение захвата). Блаж. Августин в самом начале «Града Божьего» дает блестящую характеристику двух градов: мирского града как воли к власти (град, «который, стремясь к господству, сам находится под властью этой страсти господствовать») и града Божьего как смирения.
В «Граде Небесном» блаженный Августин задает важнейший принцип истолкования истории. Августин начинает свой великий труд со сравнения «нового» и «старого» обычая — христианских времен и языческих. Варвары взяли Рим, но варвары эти были христианами: и они пожалели тех, кто укрылся в христианских базиликах, и пускали туда всех, включая язычников. Милосердие ко всем — вот «новое», христианское. А война, жестокость — это «старое». А поэтому мы (христиане) поддерживаем врагов/чужеземцев, а не «своих» традиционалистов (язычников): потому что враги — носители Истины, а «свои» — нет.
Вот, например, блаж. Августин пишет о войнах и военно-патриотических торжествах: «Возобновили понтифики и священные игры в честь умерших, которые также вышли из употребления в предшествовавшие лучшие времена. Конечно, в то время, когда они были возобновлены, царству мертвых, которое обогащалось таким количеством умирающих, было приятно позабавиться: но несчастные люди и без того давали великие игры в честь демонов и приносили богатые жертвы подземному царству, ведя эти бешеные войны, выказывая кровавую храбрость и празднуя там и здесь убийственные победы».
Про государство: «Что такое государства, как не большие разбойничьи шайки; так как и сами разбойничьи шайки есть не что иное, как государства в миниатюре. И они также представляют собою общества людей, управляются властью начальника, связаны обоюдным соглашением и делят добычу по добровольно установленному закону. Когда подобная шайка потерянных людей возрастает до таких размеров, что захватывает области, основывает оседлые жилища, овладевает городами, подчиняет своей власти народы, тогда она открыто принимает название государства, которое уже вполне присваивает ей не подавленная жадность, а приобретенная безнаказанность».
Таково было отношение Церкви к падению Первого Рима. Другой великий богослов — свт. Григорий Палама выразил отношение Церкви к падению Второго Рима, которое при нем еще не произошло, но было ясно, что все идет к тому: Империя скукожилась до двух городов (Константинополь и Фессалоники), везде — османы, к которым свт. Григорий попадает в плен. В «Письме своей церкви» святитель рассказывает о том, что он «понял в отношении Божественного Провидения, будучи уведен пленником в Азию».
Святитель пишет о том, что победа одной страны над другой (скажем, османов над ромеями) не говорит о нравственном и религиозном превосходстве победителя; скорее наоборот: «над большей частью мира господствуют чаще всего злые люди, рабы преисподней, силой оружия одолевающие соседей». Вообще в принципе в мирской истории правят «злые люди», добившиеся господства «силой оружия». Таков падший мир. Сильные мира сего правят «войной, мечом, грабежом, порабощением, избиением людей. Из этого ничто не может исходить от Бога, Который добр. Скорее же это обусловлено волей человека и диавола, от начала являющегося человекоубийцей».
Войны, сила, насилие, победы, меч, грабеж, порабощение — вот характеристики мира сего, коему противостоит христианство: «учение Христа охватило все пределы экумены и господствует среди тех, кто воюет с ним, без всякого насилия и, скорее, торжествуя над насилием, которое всякий раз противопоставляется ему, так что в этом заключается победа, мир победившая».
Итак, с одной стороны — господство насилия, а с другой — христианство как торжество над насилием, над силой, над войной. В войне никто не прав, а прежде всего не прав победитель — вот неожиданная мысль свт. Григория Паламы. Мир во зле лежит и побеждают в нем злейшие. Но христианство по ту сторону любых конфликтов, потому что оно вообще вне конфликта: «конфликт», «война» у христианства идет с «конфликтом» как таковым, «войной» как таковой. И «побеждает» христианство в этой своей «войне» кротостью, не-войной, анти-войной, предлагая альтернативу («новый обычай» по блаж. Августину) за пределами любых мирских конфликтов.
«Слова» свт. Серапиона Владимирского — одна из вершин древнерусской литературы, глубокая мысль, прежде всего социальная. Пламенный призыв к активному переустройству общества, к строительству справедливой, подлинно христианской жизни.
Свт. Серапион обращал свои пламенные проповеди, по духу схожие с ветхозаветными пророками, к народу Руси, вот уже сорок лет, претерпевающий татарское иго. Осмысление этой катастрофы, попытка узнать волю Божью — главные причины «Поучений» свт. Серапиона (то есть опять же библейское понимание истории как взаимодействие Бога и людей). В размышлениях свт. Серапиона можно различить общую богословскую платформу. Это величие человека — «великим бо ны Господь створи». Величие прежде всего в любви — «Еже Самого Владыки нашего большая заповедь, еже любити друг друга, еже милость любити ко всякому человеку, еже любити ближняго своего аки себе». Жизнь социальная и личная должна строиться на заповеди любви: «Всегда в любви пребывающи, мирно поживемъ».
Так какова же тогда причина нашествия и что делать людям?: «Вот уж к сорока годам приближаются страдания и мучения, и дани тяжкие на нас непрестанны, голод, мор на скот наш, и всласть хлеба своего наесться не можем… Кто же нас до этого довел? Наше безверие и наши грехи, наше непослушание, нераскаянность наша!». Значит, Русь должна покаяться. Примечательно, что свт. Серапион ставит социальные грехи, общественную несправедливость на первое место: «…греховные и безжалостные суды, неправедное лихоимство и всякого рода грабежи, воровство, разбой и грязное прелюбодейство… сквернословие, ложь, клевета, божба и доносы и прочие сатанинские деяния…».
Главный призыв свт. Серапиона таков: «Любовь к Богу проявим, слезы прольем, милость к нищим по силе сотворим, если сможете бедным помочь — от бед избавляйте».
И тот же подход, что у свт. Серапиона находим у свт. Николая Японского — в его дневниках времени русской японской войны 1904-1905 гг.
Тяжелейший период в служении апостола Японии: время Русско-японской войны. И вот что бросается в глаза: святитель считает войну прекрасным поводом для выявления истины: Православие — что бы там ни говорили! — не про «Россию, самодержавие, русских» и пр. и пр.: Православие есть Универсальная Истина — Истина и для русских и для японцев, Православие не повязано с Россией и ее политическим строем, с «интересами» России, ее государства и народа, её поместной церкви:
«О. Сергий Судзуки, из Оосака, пишет, что «настоящая война будет полезна, по крайней мере, в том отношении, что прекратит всегдашние до сих пор злонамеренные толки католиков, будто Царь есть Папа русской, а чрез нее и Японской Церкви». Правда!
Во многих письмах я встретил выражения, что как ни печальна война сама по себе, относительно Православной Церкви она будет полезна тем, что исправит неправильные понятия об отношении японских православных христиан к России. И я вполне уверен в этом; война несомненно принесет это благо. Какие это неправильные понятия? О вас говорят, будто вы, как православные, зависимы от русского Императора, который будто бы есть глава Православной Церкви, и потому заподозривают вашу неискренность в служении вашему собственному Императору и вашей стране. Какое ложное понятие о Православной Церкви! И какое страшное подозрение основано на этой лжи! Русский Император отнюдь не есть глава Церкви. Единственный глава Церкви есть Иисус Христос (Ефес 1:22; Кол 1:18), учение Которого тщательно хранит в целости Православная Церковь, и русский Император в соблюдении сего учения есть такой же почтительный сын Церкви, как и все другие православные христиане. Нигде и никогда Церковь не усвояла ему никакой власти в учении и не считала и не называла его своим главою. Но незнающие и нехотящие знать Православного учения не знают и этих истин и потому думают и говорят о вас совершенно противное. Сколько мы говорили и писали против этого заблуждения! Сколько книжек издали для уяснения истины! Но все усилия наши были, точно попытки голою рукою разбить твердую скалу. И вот, наконец, пришло время рухнуть этой скале и разлететься в прах. Началась война с Россией: откроют глаза на православие и посмотрят на него дружелюбно все те, кто до сих пор не имел возможности убедиться в неприкосновенности его ко взводимым на него обвинениям. Война не мешает делу Церкви; значит, убеждение, что Православная Христова Вера не связана непременно с Россией, все больше и больше проникает в японский народ. Это хорошо; одно из препятствий православию отнимается».
И дальше и радикальней: Россия — вовсе никакой не образец христианской жизни, а даже и нечто обратное — одна сплошная несправедливость и забвение христианства — и вот «христианская» империя терпит поражение от империи языческой:
«Тоска давит! Ходишь, говоришь, делаешь свое дело, а червь беспрерывно гложет там, в глубине сердца: война тому виною, кровавая, беспрерывно неудачная для России, так что приходит на мысль, не бросил ли Господь Россию, как бросил иудейский народ, когда он впадал в идолопоклонство? Да и заслуживает ли Россия в самом деле милости Божьей? Много ли найдется в ней боголюбезного? Духовенство — много ль в нем ценного в очах Божьих? Хоть в микроскопическом виде, и я имею опыт сего: 35 лет жду миссионера сюда, прошу, ищу его и — нет! Четыре Академии в 35 лет не могут дать одного миссионера! Чудовищно! Дальше что?.. Да что! Не смотрел бы на свет Божий! Перо падает из руки.
Бьют нас японцы, ненавидят нас все народы, Господь Бог, по–видимому, гнев Свой изливает на нас. Да и как иначе? За что бы нас любить и жаловать? Дворянство наше веками развращалось крепостным правом и сделалось развратным до мозга костей. Простой народ веками угнетался тем же крепостным состоянием и сделался невежествен и груб до последней степени; служилый класс и чиновничество жили взяточничеством и казнокрадством, и ныне на всех степенях служения — поголовное самое бессовестное казнокрадство везде, где только можно украсть. Верхний класс — коллекция обезьян — подражателей и обожателей то Франции, то Англии, то Германии и всего прочего заграничного; духовенство, гнетомое бедностью, еле содержит катихизис — до развития ли ему христианских идеалов и освещения ими себя и других?.. И при всем том мы — самого высокого мнения о себе: мы только истинные христиане, у нас только настоящее просвещение, а там — мрак и гнилость; а сильны мы так, что шапками всех забросаем… Нет, недаром нынешние бедствия обрушиваются на Россию — сама она привлекла их на себя».
И дальше — про ужас и бессмысленность войны:
«Боже, сколько эта война внесет слез в тысячи семейств в России и Японии! 73-летний старик, язычник из Цусима, застрахованным письмом пишет мне много и убедительно, что «нынешняя война между Россией и Японией — дурное дело, противное воле Небесного Царя (Тентеи), одинаково любящего всех людей, как своих детей», и просит «постараться о скорейшем прекращении ее». Какое высокое понятие о важности духовного сана и служении, но как то не соответствует действительности! И как печально все это! Хотелось бы утешить доброго старика чем-либо, но чем же?
Слышать о раненых и видеть их — совсем другое; слышишь почти равнодушно, видеть — больно, жалость ножом режет душу; такой молодой и на всю жизнь калека! Затаенное страдание написано на лице… И таких десятки тысяч на той и другой стороне, и все это невинные страдальцы — разве из–за них война?..»
Римская империя — Византийская империя — Российская империя, Русь и вот — Британия. Творения св. Гильды Премудрого — «британского Иеремии». Это прежде всего «О погибели Британии» — единственное свидетельство очевидца нашествия англосаксов в Британию. Это не столько историческое сочинение, сколько проповедь, своеобразное «открытое письмо», размышление над историческим катаклизмом и Промыслом. Сочинение Гильды интересно и с экзегетической точки зрения — около сорока процентов текста составляют библейские цитаты — из пророков Исайи, Иеремии и апостола Павла прежде всего. Гильда как бы повторяет пророков, те — обличали падения Израиля и видели Плен как закономерный финал отпадения от Бога, Гильда — обличает бриттов и видит нашествие англосаксов как наказание. Писание для Гильды — пример как должны вести себя христиане, а в случае его современников — как они себя не ведут. «О погибели» — вообще говоря, — обличительное письмо, критика духовных и светских властей Британии, предавших Евангелие. И призыв к нравственному и духовному возрождению, конечно.
«Читал я: “все у них было общее”. И напротив, среди людей нашего века вижу я растущее безразличие. Все это наблюдал я с жалостью в сердце и изумлением в душе. Ибо думал я если не щадил Господь народ, избранный из прочих народов, семя царское и народ святости, о котором Он сказал: «Первенец мой Израиль»; если не щадил Он священников, пророков, царей многих столетий, не щадил апостола, служителя своего, и членов первоначальной церкви, когда они уклонялись от пути истины, то что же сделает Он с кромешной тьмою нашего времени? Ведь во время это к нечестивым и ужасным грехам, присущим всем несправедливцам мира сего, словно они родятся с ними, добавилась неустранимая и неразрешимая ноша неразумия и суетности.
Знаю милость Божью, но страшусь и Его суда; славлю благодать Его, но трепещу воздаяния, которое полагается каждому по делам его.
Было потрясено и ниспровергнуто всякое сдерживающее влияние истины и справедливости, не говоря уже об их следах и даже воспоминании о них. Исключением является малое и очень малое число тех, кто не примкнул к множествам, каждодневно идущим в ад; но их так мало, что наша преподобная мать-церковь даже не видит тех, кто припадает к ее груди, хотя они и есть единственные истинные ее дети. Пусть никто не думает, что я порочу благую жизнь тех любимцев Божьих, которые, словно колоннами и опорами, поддерживают нашу слабость, не давая ей упасть совсем. Пусть не думают так из-за того, что я описываю в столь откровенной и даже скорбной манере нагромождение зла и бичую тех, кто служит не только своей утробе, но и дьяволу вместо Христа, благословенного Господом вовеки. Ибо зачем скрывать от сограждан то, что давно уже знают окрестные народы и даже попрекают нас этим?
Я читал что грехи людские обличались гневными речениями святых пророков и особенно Иеремии, который оплакал разрушение его города в четырех песнях, сложенных в алфавитном порядке. Даже до нашего времени доносится его плач».
Пророк Иеремия был свидетелем гибели своей страны в борьбе двух сверххищников своего времени — Египта и Вавилона. Иерусалим пал, Храм разрушен, государство уничтожено, народ депортирован. Этому посвящен «Плач Иеремии» — великое описание ужаса, кошмара войны, и — как следствие — вопросу: как и почему Бог это допускает? Отсюда и сомнение в справедливости Бога, потеря веры, отчаяние. Вот ряд цитат, говорящих сами за себя:
«Плачу я; око мое, око мое изливает воды, ибо далеко от меня утешитель, который оживил бы душу мою; дети мои разорены, потому что враг превозмог. Сион простирает руки свои, но утешителя нет ему. Истощились от слез глаза мои, волнуется во мне внутренность моя, изливается на землю печень моя от гибели дщери народа моего, когда дети и грудные младенцы умирают от голода среди городских улиц. Матерям своим говорят они: «где хлеб и вино?», умирая, подобно раненым, на улицах городских, изливая души свои в лоно матерей своих. Что мне сказать тебе, с чем сравнить тебя, дщерь Иерусалима? чему уподобить тебя, чтобы утешить тебя, дева, дщерь Сиона? ибо рана твоя велика, как море; кто может исцелить тебя? стена дщери Сиона! лей ручьем слезы день и ночь, не давай себе покоя, не спускай зениц очей твоих. Вставай, взывай ночью, при начале каждой стражи; изливай, как воду, сердце твое пред лицем Господа; простирай к Нему руки твои о душе детей твоих, издыхающих от голода на углах всех улиц. «Воззри, Господи, и посмотри: кому Ты сделал так, чтобы женщины ели плод свой, младенцев, вскормленных ими? чтобы убиваемы были в святилище Господнем священник и пророк? Дети и старцы лежат на земле по улицам; девы мои и юноши мои пали от меча; Ты убивал их в день гнева Твоего, заколал без пощады. Ты созвал отовсюду, как на праздник, ужасы мои, и в день гнева Господня никто не спасся, никто не уцелел; тех, которые были мною вскормлены и выращены, враг мой истребил». И удалился мир от души моей; я забыл о благоденствии, и сказал я: погибла сила моя и надежда моя на Господа. Помысли о моем страдании и бедствии моем, о полыни и желчи. Твердо помнит это душа моя и падает во мне. Вот что я отвечаю сердцу моему и потому уповаю: по милости Господа мы не исчезли, ибо милосердие Его не истощилось. Оно обновляется каждое утро; велика верность Твоя! Но, когда попирают ногами своими всех узников земли, когда неправедно судят человека пред лицем Всевышнего, когда притесняют человека в деле его: разве не видит Господь? Ужас и яма, опустошение и разорение — доля наша. Потоки вод изливает око мое о гибели дщери народа моего. Око мое изливается и не перестает, ибо нет облегчения, доколе не призрит и не увидит Господь с небес. Око мое опечаливает душу мою ради всех дщерей моего города. Я призывал имя Твое, Господи, из ямы глубокой. Ты слышал голос мой; не закрой уха Твоего от воздыхания моего, от вопля моего. Ты приближался, когда я взывал к Тебе, и говорил: «не бойся». Ты защищал, Господи, дело души моей; искуплял жизнь мою. Язык грудного младенца прилипает к гортани его от жажды; дети просят хлеба, и никто не подает им. Руки мягкосердых женщин варили детей своих, чтобы они были для них пищею во время гибели дщери народа моего. Жен бесчестят на Сионе, девиц — в городах Иудейских. Юношей берут к жерновам, и отроки падают под ношами дров. Все это — за грехи лжепророков его, за беззакония священников его, которые среди него проливали кровь праведников; бродили как слепые по улицам, осквернялись кровью, так что невозможно было прикоснуться к одеждам их. Обрати нас к Тебе, Господи, и мы обратимся; обнови дни наши, как древле. Неужели Ты совсем отверг нас, прогневался на нас безмерно?»
