Обожение и способ производства

Автор ТГ- и ВК- ресурса «Либертарная теология».

30.08.2021 #Бытие и техника #Рынок и монастырь

«Обожение и способ производства. Подступы к политэкономическому расширению синергийной антропологии» — таково название двухчастной (с довеском) работы, кое предисловие-оглавление вы сейчас читаете. Она представляет собой ряд подступов к решению задачи рассмотрения социально-экономической реальности в теологическом контексте, а именно в свете синергийной антропологии. «Обожение» есть центральный термин восточнохристианского аскетико-догматического дискурса, чьим современным философским (и не только) выражением пытается быть синергийная антропология (кратко о ней здесь и здесь). «Способ производства» (термин, наиболее общо схватывающий социально-экономическую реальность) складывается из производственных отношений (социально-экономических структур и процессов) и производительных сил (техники). Первая часть, «Рынок и монастырь», посвящена синергийно-антропологическому рассмотрению социально-экономических структур и процессов. Вторая часть, «Бытие и техника», посвящена синергийно-антропологическому рассмотрению техники. Обе части по мере исполнения своих задач тем же самым движением исполняют и задачу «политэкономического расширения синергийной антропологии», задачу экспансии синергийной антропологии (восточнохристианской теологии в ее постмодерном изводе) в социально-экономическое пространство.

Работа представляет собой бриколаж: чтение-комментирование текстов Хоружего, Гребера, Мацейны, Рёскина, Леонтьева, автора «Посмертных вещаний Нила Мироточивого», Харта, Хайдеггера, Жижека, Федорова. Принципиально здесь только имя Хоружего (как основателя синергийной антропологии), все остальные имена в известной мере случайны. Можно было бы взять тексты других мыслителей, или не брать никаких текстов вовсе, но «узор» мысли, логика текста осталась бы той же самой. Также надо подчеркнуть, что все это является именно «подступами», то есть не собственно решением поставленных задач, но лишь самой их постановкой, демонстрацией возможности и необходимости их решения, набросками возможных решений, но и не более: скорее ряд иллюстраций и проб (слово «исполнение» выше использованное следует понимать скорее в музыкальном смысле).

Третья часть, «Окрестности», представляет собой довесок, приложение к двум первым частям и содержит тексты, не образующие друг с другом единства, но связанные с текстами первых двух частей как их дополнения, уточнения и пр. — именно что «окрестности» тематики первых двух частей. Эта последняя часть разбита на следующие блоки: блок эссе о текстах теолого-социально-экономического характера, блок текстов по политической теологии, блоки текстов на библейские, патрологические и агиографические темы (в политико-социально-экономической плоскости), «кинотеологический» блок (марксистско-теологические рецензии на фильмы и сериалы) и блок публицистики (откликов на ряд религиозно-политических событий).

I. Рынок и монастырь

1. «Исихазм и анархизм». Сравниваются методологии синергийной антропологии Хоружего и анархистской антропологии Гребера, показывается их тождество, как и тождество политических следствий, вытекающих их этих антропологий. Рассматриваются отношения исихазма и анархизма.

2. «Теология денег». Синергийная и анархистская антропологии синтезируются в единую философско-экономическую парадигму, чья действенность демонстрируется в рассмотрении форм денег. Политэкономическая экспансия синергийной антропологии, ее выход в пространство социально-экономических процессов обеспечивается «антропологией надчеловеческих структур», притом марксизм понимается как таковая антропология. Начата синергийно-антропологическая деконструкция экономического мейнстрима, самого дискурса «экономической науки», которая продолжается во всех дальнейших текстах.

3. «Антропология одержимости». Переход к синергийно-антропологической аналитике капитализма. На базе текстов Мацейны анализируется антропоформация «Онтического человека»/«Человека Безумного» (согласно Хоружему, а по Мацейне — «прометеевского духа»), как фигуры кризиса мировой капиталистической системы.

4. «Антропология буржуазности». На базе тестов Мацейны анализируется антропоформация «Безграничного человека» (согласно Хоружему, а по Мацейне — «буржуазного духа»): буржуазность схватывается в своем антропологическом измерении. Антропологические модели Хоружего и Мацейны увязываются с историей капитализма, притом рассмотрена роль христианства в этой истории.

5. «Антропология дискурсивных, образовательных, культурных и арт-практик». На базе текстов Рёскина деконструируется модерная эпистемология (а вкупе с ней модерные практики производства и потребления искусства), рассмотренная как практика насаждения модели сборки человека, известной как homo economicus.

6. «Антропология войны, торговли и промышленности». Реконструируется патристическое учение о сребролюбии как «корне все зол», и в связи с этим на базе текстов Рёскина капитализм понимается как социально-экономическая модель торжества сребролюбия. В этом — аскетическом, синергийно-антропологическом ключе — анализируется труд военных, коммерсантов, пролетариев, художников и т. д.

7. «Антропология зарплаты, стоимости, цены, денег, покупки, пользования, потребления, собственности». На базе текстов Рёскина продолжается синергийно-антропологическая аналитика/деконструкция основных понятий/реалий капитализма.

8. «Монастырский социализм как парадигма посткапитализма». На базе текстов Леонтьева показывается, что монастырская экономика может служить парадигмой посткапиталистической экономики. Леонтьев представлен как контркапиталистический социолог марксистского типа, как антинационалист, как теоретик краха капитализма и перехода к социализму, притом его знаменитое реакционерство объясняется как неосознанное им самим капиталистическое искажение его мысли.

9. «Экономические механизмы разложения монашества». На базе «Посмертных вещаний Нила Мироточивого» набрасывается феноменология монашеской экономики, аналитика ее конкретных реалий, угроз, перед ней стоящих. Показывается полная несовместимость рыночной и монастырской экономических моделей. Дается набросок «аскетической политэкономии».

10. «Политэкономическое измерение обожения». Завершающий текст цикла содержит наброски восточнохристианской догматики и аскетики, из коих следует, что восточнохристианский догматико-аскетический дискурс есть дискурс сущностно либертарный, есть «надстройка», где «базис» — либертарные раннехристианские и монашеские общины. В связи с этим монашеское послушание разобрано как сущностно либертарная практика. Так, на самом неочевидном примере — послушании — восточнохристианская аскетика показана как совокупность практик себя, долженствующих переделывать людей по либертарной модели сборки, а монастырь — каковой есть привилегированная христианская реалия — показан как либертарное пространство, противостоящее пространству классового общества — «миру сему», и в этом смысле из монашества следует изводить наши социально-экономические идеалы тем же способом, каким мы изводим из него идеалы духовной жизни, тем же способом, каким синергийная антропология извела из исихазма свои философские и антропологические концепции (тем паче, что «социально-экономический» и «духовный» аспекты суть аспекты чего-то одного, и это одно не следует рассекать на две половины).

II. Бытие и техника

1. «Бог». На базе книги Харта «Бог» феномен техники помещается в контексты христианской теологии и модерной эпохи (капитализма). Показывается сущностная связь феномена современной техники с феноменами атеизма, материализма и капитализма.

2. «Бегство богов». На базе «Черных тетрадей» Хайдеггера набрасывается философия техники как привилегированного феномена модерной эпохи, понятой как эпоха обезбоживания, атеизма, притом атеизм понимается как сущностно религиозный феномен.

3. «Большевизм, нацизм, американизм». На базе «Черных тетрадей» Хайдеггера феномен техники помещается в политический контекст, а этот последний сам в свой черед помещается в большие религиозно-философский и политэкономически-исторический контексты.

4. «”Мировое еврейство”». Нацистские симпатии Хайдеггера и его антихристианство объясняются как следствие его пренебрежения/непонимания социально-экономической проблематикой. В связи с этим его философия техники переопределяется в марксистской перспективе.

5. «Киборг, Мутант, Постчеловек». Синергийная антропология демонстрируется как эффективное средство одновременного схватывания экзистенциальных, религиозных, метафизических, исторических и политэкономических реалий. На базе «Социума и синергии» Хоружего разобрано синергийно-антропологическое измерение технологической сингулярности — фигуры Мутанта, Киборга и Постчеловека, притом философия техники Хоружего переопределена, подобно тому, как была переопределена философия техники Хайдеггера.

6. «Виртуальная реальность и постсекулярный поворот». На базе «Социума и синергии» Хоружего разобрано синергийно-антропологическое измерение виртуальной реальности, а сама синергийная антропология здесь смыкается с марксизмом: технологическая сингулярность понимается как доведение до полноты и тем самым преодоление модерной (капиталистической, атеистической) эпохи и ее логики.

7. «Теология и психоанализ нейросвязи». На базе книги Жижека «Гегель в подключенном мозге» (читаемой в контексте синергийной антропологии) продолжается разбор технологической сингулярности, притом этот текст есть антитеза к заявленным в предыдущих двух текстах утверждениям.

8. «Теология производительных сил». Этот текст писался для цикла «Христианство и фаллократия» и не носит там указанного названия. Прошу его считать завершением «Бытия и техники». Здесь на базе текстов Федорова восточнохристианская теология понимается как теология прямого действия, как проективная теология (теологемы понимаются как проекты, реализуемые в истории (пост)христианского мира), и тем самым прогресс производительных сил понимается как непосредственное следствие христианизации, и тем же самым восточнохристианская теология существенно сближается (до отождествления) с марксизмом.